— Вот комната для ваших сиятельств, — глухо произнес негр и быстро исчез, захлопнув за собою дверь и для чего-то заперев ее снаружи на задвижку.

Жак и Жюльен, заподозрив подвох, принялись изо всех сил барабанить в дверь, требуя, чтобы ее сию минуту отперли.

В стене беззвучно отворилась маленькая форточка, и просунулась голова перуанца, предложившего им не шуметь и подождать немножко.

— Не потрудитесь ли вы нам объяснить, что значит эта гнусная ловушка? — вскричал с негодованием Жюльен.

— Вы находитесь в городской тюрьме, — было им ответом. — При вашем аресте не было подстроено вам никакой ловушки. Страна, ведущая войну, имеет право всеми средствами защищаться от авантюристов, которые ее эксплуатируют и содействуют ее разорению.

— Но мы просто французские путешественники, нисколько не причастные к боевым действиям.

— Будет притворяться!.. Хоть вы и прекрасно говорите по-французски, тем не менее вы все-таки американцы, а не французы.

— Даю вам честное слово дворянина, что я граф Жюльен де-Кленэ, а это мой друг Жак Арно. Но вы, конечно, не верите словам: вы, без сомнения, полицейский… поэтому…

— Да, я начальник здешней полиции… к вашим услугам, полковник Бутлер… и капитан Боб.

— Как вы сказали? — переспросил опешивший Жюльен.

— Я говорю, что вы, называющий себя графом де-Кленэ, не кто иной, как полковник Бутлер, вор-американец, а ваш товарищ — капитан Боб, моряк-кораблекрушитель. Что вы на это скажете?

— Скажу, что вы очень искусный начальник полиции.

— А! Значит, вы сознаетесь, что вы американцы?

— Да, черт вас возьми, взгляните на наши паспорта!

— Мало ли что пишется в паспортах, — к тому же они у вас подложные.

— Как это? Не угодно ли вам объяснить?

— Неделю тому назад я собственноручно подписывал паспорта настоящих господ де Кленэ и Жака Арно, французских путешественников, севших в Трухильо на пароход, отходивший в Бразилию. Эти два господина не делали секрета из своего путешествия, они с многочисленною свитой ехали получать в наследство богатую гасиенду Жаккари-Мирим и в доказательство предъявили даже письмо завещателя. Вы видите сами, что ваша уловка очень груба и делу не поможет. До свиданья, господа, напоминаю, что у нас изменников расстреливают в спину.

В тюрьме. — Похитители наследства. — Перед военным судом. — Опереточные генералы. — Обвинение. — Притворная уступка председателя. — Курьер в Лиму. — Письмо к французским представителям. — Пытка сластями. — Нет вам воды! — Ужасные страдания. — Военный суд, состоящий из одного человека. — Пли! — Кто эти новые лица! — Поиски метиса. — Бумага, вследствие которой можно взорвать город и опустошить целую провинцию.-Scottia. — Ультиматум. — Десять минут срока. — Динамитный патрон. — Эстеван и тюремщик. — Начальник полиции прижат к стене. — На корвете. — Ночь на корабле. — Качка. — Прощание с английскими офицерами. — В Лиме. — Озеро Титикака. — Оригинальное топливо. — Морская болезнь побеждена. — Прибытие в Чуквизаку.

Камера, в которую заперли Жака и Жюльена с их метисом, представляла довольно опрятную комнату с оштукатуренными стенами и одним окном наверху.

Беглый осмотр помещения скоро утвердил французов в мысли, что заперты они крепко и убежать отсюда невозможно.

Когда миновал первый приступ гнева и изумления, друзья постарались хладнокровно обсудить то положение, в котором они оказались.

Жак полагал, что все это лишь недоразумение, которое очень скоро разъяснится. Он верил в добросовестность перуанской администрации, у которой не было причин сомневаться в подлинности их бумаг.

Жюльен недоверчиво качал на это головою. Он не разделял оптимизма своего друга.

— Припомни, — говорил он, — припомни состояние умов в нашем обществе во время страшной войны с Германией. Мы дошли до такой подозрительности, что в каждом иностранце, в каждом человеке с не совсем чистым произношением или одетым не как другие видели шпиона.

— Что же из этого следует?

— А то, что Перу находится в таком же положении, как и мы во время войны с Пруссией. Перуанцам не хочется признаваться в своих поражениях. Они лихорадочно мечутся, кидаются во все крайности, обвиняют и Бога, и людей, и чилийцев, одним словом — ищут козлов отпущения, чтобы утолить раздражение толпы.

— Ты прав, Жюльен. Дело наше плохо, тем более что подлецы-американцы через этот город проехали недавно…

— И, по-видимому, в нашем обличье.

— Украв у меня бумажник с документами и бросив нас в больницу для прокаженных.

— Да, слов нет, ловкачи. Их план очень прост: они едут на пароходе в Рио-де-Жанейро, направляются в гасиенду Жак-кари-Мирим и вступают во владение наследством.

Во время этого разговора снова отворилась форточка, и голос мрачного сторожа глухо произнес: