— Прячьтесь, ваша светлость. Быстрее!

Мальчик скрылся среди деревьев, а его слуга взял кобылу под уздцы и неторопливо пошёл навстречу путнику, светя перед собой факелом.

В густой молочно-белой пелене обозначился тёмный силуэт всадника, и Лендерт не пожалел о своей осторожности. Блеснула дорогая сбруя. Всадник приближался шагом. Он был один. Лендерт отвёл кобылу на обочину, уступая ему дорогу. В тумане, придающем нереальность предметам, человек и конь казались одним существом, созданным из чёрного, бурого, коричневого дыма, в котором временами вспыхивали золотые и серебряные искры.

Крупный караковый жеребец дико всхрапнул. Его морда с оскаленными зубами нависла над голландцем. Всадник натянул поводья. Было ясно, что он принадлежит к знати, хотя и путешествует без слуг. Его гибкая фигура и продолговатое, аристократически бледное лицо с правильными чертами могли бы привлечь внимание самых взыскательных ценительниц мужской красоты. Тёмные волнистые волосы, струящиеся из-под шляпы, почти сливались со складками слегка откинутого чёрного плаща, открывающего замысловатую вышивку бархатного коричневого камзола и серебряную пряжку широкого пояса.

Лендерт смотрел на путника, испытывая неприятное ощущение, которое возникает, когда рядом слышится шелест змеи. При тёмно-русых, почти чёрных волосах у того были холодные ярко-синие глаза. Человек казался знакомым. Лендерт почтительно поклонился ему и внезапно сообразил, что стоит перед владельцем Хелльштайна. Скрыться в тумане было бы не трудно, но старик не хотел бросать кобылу. Пан Мирослав сдерживал своего злобно фыркающего каракового зверя и внимательно разглядывал голландца.

— Стало быть, верные псы моего соседа барона Норденфельда начали разбегаться, — с непонятным удовлетворением произнёс он по-немецки без тени славянского акцента. — Куда же ты направляешься, старик? Не в Прагу ли?

— Нет, ваша милость, в Брно.

На поясе у Лендерта висел кинжал. Всего миг потребовался бы для того, чтобы выхватить его и метнуть, но что-то удерживало голландца, словно владелец Хелльштайна был заговорён.

— Ты много лет служил Норденфельдам, — сказал пан Мирослав. — Не хочешь ли теперь послужить мне? Ты на моей земле. Я мог бы убить тебя, но мне нужен хороший слуга.

— Я никогда не отказывался от службы, ваша милость. — Лендерт растерялся, не зная, как поступить. Он не был готов к такому разговору.

Видя его замешательство, Мирослав усмехнулся.

— Моим слугам живётся неплохо. Я редко пытаю, но вешаю сразу, если заподозрю, что мой дворовый пёс берёт подачку из чужих рук. В этом я строже Норденфельда. А кто мне верен, на судьбу не жалуется.

Лендерт оглянулся, услышав позади себя шорох ветвей. На дорогу выбежал Конрад и опрометью бросился к Мирославу.

— Ваша светлость! — крикнул голландец, но мальчик уже был рядом с всадником. Наклонившись, тот легко подхватил его, усадил перед собой и дал коню шпоры. Могучий жеребец рванулся вперёд, едва не смяв Лендерта.

Слуга вскочил в седло и ринулся следом. Это была безумная, бешеная скачка. Кобыла проявила неожиданную резвость. Она мчалась за жеребцом, отставая от него не больше чем на длину его хвоста. Старик нещадно нахлёстывал её. Метнуть кинжал он по-прежнему не решался: Мирослав, падая, увлёк бы за собой Конрада. Единственное, что можно было сделать, это настичь похитителя, убить его ударом в спину и попытаться на всём скаку перетащить мальчика со спины жеребца на спину кобылы. Лендерт отважился бы на такой рискованный трюк, но у его лошади не хватало сил догнать каракового чёрта. Если бы на её месте был Султан!

Мирослав и Конрад молчали, но старик чувствовал, как они оба напряжены. Он преследовал их, с горечью понимая, что его любимец одержал над ним верх и теперь молит Бога о том, чтобы конь Мирослава оказался достаточно резвым. Они скакали навстречу кортежу, и Лендерт надеялся, что Дингер и Ян перехватят похитителя. Казалось странным, что с Мирославом нет даже слуги. У здешней знати не были в моде утренние верховые прогулки в одиночестве.

Лесная дорога повернула влево, и вдруг сквозь топот яростной скачки стали слышны другие звуки: голоса и грубый смех множества людей, конский храп и сердитое ржание, скрип кожи и позвякивание металла, словно впереди поджидал вооружённый отряд.

Ещё поворот, и Лендерт увидел кортеж. Карета стояла посреди дороги, окружённая всадниками на сытых холёных лошадях. Ян со связанными руками сидел в повозке рядом с возницей.

Двое или трое развернули лошадей и поскакали навстречу Мирославу, на ходу вынимая сабли. Взмахом руки пан остановил своих слуг и насмешливо обернулся к Лендерту:

— Ну что, старик, моя взяла? Дерзкий же ты! Ладно, я тебя прощаю. Хороший слуга жизнь отдаст за своего господина. Но здесь хозяин я, а не Норденфельд, и будет по моей воле. Сын моего друга Герхарда у меня в гостях. Мы едем в Хелльштайн.