Первая личность завела детей и добилась профессиональных результатов. Вторая осталась одиноким ребенком, олицетворяющим тайный внутренний мир Юнга, освещаемый мечтами и смутным осознанием превосходства души над материей.

Анна пришла в восторг и призналась, что ей также свойственна двойственность характера. Ее вторая натура также была полна страстей, чуждалась пуританства, свойственного ее родным и близким. Она была одинока, ее никто не понимал. Особенно муж.

Анна и Юнг обменялись сияющими взглядами, но волшебство момента нарушил раздраженный голос Фрейда, уже стоявшего у дверей:

— Ну так что, вы идете? Библиотека открыта!

Рассмеявшись, влюбленные поспешили за ним следом.

«Медиум» Адам Гупнин походил на артиста в роли непонятого гения: бугристая голова, всклокоченные волосы, тонкие черты лица, напряженное и мрачное выражение которого наводило на мысль, что он либо в трауре, либо страдает запором.

Поздоровавшись, он водрузил на нос очки и принялся изучать принесенные Юнгом рисунки и гравюру.

— Замечательные изображения, — сказал он через некоторое время. — Но мне всегда грустно видеть, что алхимию, это утонченное искусство, используют в таких черных целях… — Уныло посмотрев на гостей, он добавил: — Следуйте за мной.

Фрейд уже сожалел, что дал себя уговорить и согласился на эту встречу. К счастью, Гупнин вскоре доказал, что весьма гостеприимен, несмотря на внешнюю угрюмость. Он усадил Юнга, Анну и Фрейда за стол в уютном читальном зале и предложил им горячего шоколада. Затем удалился и вскоре вернулся, толкая перед собой тележку с книгами.

Порывшись в них, он разложил на столе около двадцати старинных объемистых томов.

— У вас тут настоящие раритеты, — заметил Юнг.

— Коллекция далеко не полна. — Гупнин уселся в кресло. — Но у меня есть «Лексикон алхимии» тысяча шестьсот двенадцатого года, «Мифогерметический словарь» тысяча семьсот восемьдесят седьмого года, «Устроение алхимии» Томаса Нортона и «Трактат об истинной естественной философии металлов» Дениса Захария. — Он открыл богато иллюстрированный том и показал его гостям. — Есть у меня, разумеется, и книги Базиля Валентина, Николя Фламмеля, волшебника Парацельса. Но все это и близко нельзя сравнить с моей киевской библиотекой, которой я уже никогда не увижу.

— А что такое алхимия? — спросила Анна.

— Изумительная наука, — ответил Гупнин.

— Ну, это не совсем наука, — возразил Фрейд.

Словно не услышав этих слов, Гупнин продолжал:

— Алхимики вслед за Аристотелем утверждают, что материя состоит из четырех элементов — воды, огня, земли и воздуха. А цель природы — преобразовать любое вещество в чистое золото. Если ничто не будет мешать естественному процессу созревания, то все минералы рано или поздно станут золотом.

— Зачем же тогда алхимики, если природа сама делает всю работу? — с недоумением сказала Анна.

Гупнин грустно посмотрел на нее, словно она произнесла чудовищную глупость:

— Алхимики, ускоряя процесс, пытаются сделать естественную метаморфозу материи очевидной для всех. Современная наука придерживается того же мнения, что и вы. Она не понимает духовного значения экспериментов. Алхимик, составляющий свои смеси, участвует в метафорическом процессе. Шахта — это матка, металл — эмбрион, а искомое золото — lapis invisibilitatis,камень невидимости — эликсир жизни. Алхимик — герой, одолевающий этапы познания мудрости. Он преследует тут же цель, что и Ницше, — стремится высвободить энергию своего «я».

Юнг, прервав его, мечтательно произнес:

— Меня всегда влекли духовные горизонты…

Фрейд, которому эти разговоры казались пустой тратой времени, прямо спросил Гупнина:

— Вы знали Августа Корда?

— Он часто ко мне заходил, — ответил тот.

— Он был алхимиком?

— Он был великолепным специалистом и меценатом. Часть книг я приобрел благодаря его пожертвованиям.

— Какая, по вашему мнению, связь между его страстью к развитию Манхэттена и интересом к алхимии?

— Я поставил бы вопрос иначе. Будь я алхимиком и получи я власть над Манхэттеном, что соответствовало бы моим амбициям больше, чем возведение огромных металлических конструкций?.. Каждую стальную балку Корда превращал в источник мощи и богатства. Его здания ценятся дороже золота. Создавать архитектуру острова стало для него некой мистической формой творчества.

— Вернемся к нашей гравюре, — предложил Юнг. — Чего хотел убийца, сопровождая преступления изображениями этих символов?

— Что ж, чтобы было проще, предлагаю разбирать элементы один за другим.

— Начнем с детали, которая присутствует на каждом рисунке: дракон внутри треугольника, — сказал Юнг.

— Для алхимика дракон — это символ зла, врага, — пояснил Гупнин. — Появляясь перед героем, он часто символизирует последнее препятствие. И битва происходит внутри какой-нибудь грандиозной и удивительной архитектурной конструкции.

Он взял со стола книгу и открыл на заложенной странице.