– Да ладно, Илюш, – она лучезарно улыбнулась. – Хватит на сегодня. У нас просто разные взгляды.

– Это ведь хорошо. – Когда она улыбается, я теряю волю. – Значит, нам не будет скучно.

– Да уж, подозреваю... Впрочем, – вдруг встряхнулась она, – какие у тебя дальнейшие планы на вечер?

– Никаких, – я пожимаю плечами, вспоминая сегодняшние перелеты. – Ну, разве что планирую выспаться, а то чего-то устал.

– Тогда поехали со мной, – она сделала знак официанту, чтоб принес счет. – Выспишься заодно.

– Куда? – Я от неожиданности вытаращил глаза. – К Шидловскому или к Третьяченке?

– Какой ты сегодня юморной. Тебя что, покусал Евгений Петросян? – она иронично смотрит на меня, допивает вино. – Не забывай, что меня уже любит один обеспеченный мужчина. Поэтому квартира у меня моя собственная. И предполагаю, что она получше, чем твоя съемная в Москве.

– Ну и язычок у тебя, Маш, – изумленно, но с изрядной долей восхищения говорю я. – Разве ж так можно? Совсем меня не щадишь.

– А ты думал, со мной легко? Поехали, Казанова.

Прошел год. По большому счету ничего не изменилось. Работаю я на прежнем месте и пользуюсь практически безграничным доверием главреда. Платят вполне достойно. Квартиру снимаю в центре, до работы идти минут десять пешком. Вообще жить стало очень удобно.

Геннадий Артурыч уже несколько раз предлагал помочь в получении российского гражданства, а потом купить мне жилье по ипотечному кредиту. Но я все никак не соберусь. Стоит только начать, так геморроя с бумажками не оберешься, а времени на это жаль. Так бывает. Когда заветная мечта близка настолько, что ее можно потрогать, то реализовать ее не спешишь. Может, оттого, что жаль терять мечту? Но это ведь так непрагматично.

А еще одной неизменной константой в моей жизни остается Маша. Нет, она не ушла от Третьяченко, да и вообще нельзя сказать, что в наших отношениях все безоблачно и радужно, но, если отбросить всякие нюансы, то один факт точно остается незыблемым: мы друг у друга есть.

Мы встречаемся раз-другой в месяц, в Киеве или Москве, как получится. В последнее время, правда, чаще в Москве. Она зачастила сюда по каким-то делам, о которых не распространяется. Буквально на днях я встречал ее в аэропорту, с букетом наперевес.– Скажи, Илюш, – вдруг спросила она в такси, положив голову мне на плечо, – а ты аплодируешь, когда самолет приземляется?

– Нет, – сухо ответил я. – Считаю это глупостью и инфантилизмом.

– Очень хорошо, – чуть улыбнулась она. – Никогда не смогла бы родить ребенка от мужчины, который аплодирует при приземлении самолета. А в Бога веришь?

– Э-мм... – я запнулся. – Бог есть любовь, – ушел я от прямого ответа и чмокнул ее в щеку. – А в полном смысле этого слова... Вряд ли, Маш. Я верю в себя и в людей.

– Это ты зря. – Она задумалась. – Лично для меня вера очень много значит. Помогает очень. Кстати, мне нужна твоя помощь.

– Всё, что угодно.

На вокзале нас с Ренатом ожидал неприятный сюрприз: все доступные билеты оказались давным-давно распроданы. Оно и неудивительно: пол-Украины работает в России гастарбайтерами, откуда ж взяться билетам. Если б я ехал один, то за редакционный счет не постеснялся бы взять и спальный вагон. Более того, я мог бы заплатить даже и за Рената, но такой халявы он не любит и не примет, а сам ни в жизнь не купит – прижимистый и счет деньгам знает. Так что достались нам две боковушки, верхняя и нижняя, в самом конце вагона, у туалета.

В отсеке уже сидели четыре каких-то мужика. На столике маячила пара бутылок водки, какая-то еда, завернутая в бумажные пакеты – мужики были явно настроены побуздырять. Поезд легонько дернулся, и в забрызганных серой грязью вагонных окнах перрон Киевского вокзала медленно поплыл назад.

– О, гля! – обернулся в нашу сторону один из мужиков. – Никак еще соседи? Откудова будете? Шо, тоже на Майдан?

– Всем плачу! – покачиваясь, под грохот колес раздраженно рассказывал здоровенный хохол, представившийся Михалычем. – Всем, твою мать! Каждому менту отстегиваю. И на объекте, и в метро, и на вокзале плачу. Бардак у вас в России. Как вы только так живете, черт вас забери? Кругом одни менты: на улицах менты, на стройках менты, а у власти так и вовсе гебешники...

– Да ты знаешь, – вообще-то Рената можно разозлить и куда более безобидными фразами, но сегодня он нехарактерно сдержан. – Мы этого как-то не замечаем. Мы не бандиты, не бизнесмены, живем себе, работаем, налоги платим. Закона нам бояться нечего, мы его просто соблюдаем. Нам главное, чтоб порядок в стране был. А что до власти, то извини уж, но вам с вашим бардаком вообще молчать бы в тряпочку. Вон, гопота всякая на улицы повывалила.

– Ну да, – согласно кивнул Михалыч. – Кучма совсем охуел. А Янука мы не хотим, – рубанул он ладонью воздух. – Янук уголовная морда, за изнасилование сидел! Тот еще подсосок кремлевский, тварина мордатая. Вот Ющенка сейчас поставим! Он об Украине думает, о нации! Вот на Майдане, говорят...