Крытый восьмиместный «рено» мчался по улицам Петрограда, пугая редких в голодном городе лошадей и разбрызгивая мутные лужи. В последний момент Николай Павлович помимо Сазонова и еще трех чекистов распорядился прихватить в автомобиль Уварова.

Из тех сведений, что имел Комаров о баронессе, складывался портрет старухи властной и капризной. Она могла заупрямиться, не желая покидать свое пристанище. Она могла, наконец, испугаться незнакомых людей. Так что присутствие Уварова было, по мнению Николая Павловича, нелишним.

Указанный генералом Казаковым дом находился в самом конце Елагина острова, путь к которому лежал через Аптекарский и Крестовский острова. Уже попав на Елагин, долго плутали по его кривым улочкам с покосившимися деревянными особняками. Когда-то их строило Дворцовое управление – добротно, с изощренной выдумкой и помпезностью, но постепенно дома обветшали и напоминали теперь толпу нищих, из последних сил скрывающих свою нищету.

Нужный чекистам дом глядел одной стороной окон на Большую Невку, другой – на Среднюю. В нескольких зашторенных на ночь окнах угадывался слабый свет. Комаров поднялся на крыльцо, пошарил по двери в поисках звонка. Его не оказалось. Тогда он постучал – негромко, вкрадчиво.

Долго на стук никто не отзывался. Наконец из-за двери приглушенно и настороженно донесся молодой женский голос:

– Кто там?

Сазонов подтолкнул вперед Уварова.

– Мне нужна Мария Дмитриевна. Я – крестник ее, граф Уваров. Михаил Андреевич Уваров… – Он говорил несколько робко, просяще.

Дверь открылась. Миловидная девушка, увидев, что в переднюю зашли сразу несколько человек, испугалась.

Наклонясь почти вплотную к ней, Комаров быстро и тихо, одними губами, произнес:

– Не бойтесь нас! Гордеев здесь?

Девушка молча покачала головой.

– Баронесса?

Прежде чем она ответила, из комнат донесся властный, чуть надтреснутый женский голос:

– Альвина, кто там? Господин Гордеев?

– Нет, мадам. Но спрашивают вас.

– Проводи…

Комаров и Уваров вошли в большую, почти без мебели комнату. В кресле с высокой спинкой сидела, сурово разглядывая пришельцев, пожилая сухощавая женщина в длинном теплом капоте. Седые ее волосы были убраны черной кружевной косынкой.

– Слушаю вас, господа! – сказала женщина, откинувшись в кресле. В голосе ее звучали недовольство и нетерпение.

– Мария Дмитриевна… – почему-то шепотом сказал Уваров. – Баронесса!.. Неужели не узнаете? Я – Микки, Миша…

Глаза хозяйки строго блеснули и вдруг потеплели:

– Мишенька!.. Ах, боже мой, Микки! – Она сделала нетерпеливое движение рукой: – Да подойди же, милый, подойди!

Уваров как-то неуверенно шагнул к ней, опустился на колени и припал к сухой тонкой руке. Плечи его вздрагивали.

– Ну-ну, милый… Будет тебе! – сказала баронесса ровно и непререкаемо. Тронула сухими губами лоб крестника. – Рада видеть, не скрою. Да ты встань – хватит, незачем.

Уваров послушно встал. Волнение его было неподдельно.

– Мария Дмитриевна… – Голос задрожал и осекся. Он беспомощно махнул рукой, прижал к глазам носовой платок.

– Вот уж не думала… – сказала баронесса. – Как нашел меня?

Видимо, только теперь вспомнив, почему и зачем он здесь, Уваров оглянулся на Комарова, с ненужной торопливостью сказал:

– Сейчас объясню, Мария Дмитриевна. Но прежде позвольте представить вам моего… э-э… Господин Комаров.

Баронесса, до этого момента в упор не замечавшая Комарова, медленно перевела на него взгляд.

– Не знаю, не доводилось слышать. – Надменно кивнула и отвернулась, потеряв к нему интерес.

«Еще бы! – усмехнулся про себя Комаров. – В списках петербургского света моя фамилия не значилась».

Уваров выпрямился, не без торжественности в голосе произнес:

– Дорогая Мария Дмитриевна! Я прибыл сюда по поручению вашего сына, его высокопревосходительства барона Врангеля, дабы… – Он едва не сказал: «дабы вырвать вас из рук большевиков», но, вовремя спохватившись, закончил иначе: – Мы должны позаботиться о вас.

Баронесса отреагировала на это довольно своеобразно.

– Непостижима, но справедлива жизнь! – сказала она, на мгновение прикрыв тяжелыми синеватыми веками глаза. – Думала ли я когда-то, держа моего Микки на руках, что однажды он придет, чтобы позаботиться обо мне! – Посмотрела за спину Комарова, добавила: – Альвина, предложи… э-э… господину Комарову чаю, пока мы будем беседовать с графом.

Комаров обернулся и только теперь вспомнил о девушке, открывшей им дверь. Она улыбнулась ему, мягким грудным голосом сказала, как пропела: