Королева искоса глянула на больную. Улыбнулась и прошла к шкафу. Распахнула настежь обе створки. Стала двигать вешалки, давая возможность рассмотреть замечательные по красоте вещи. Платья, строгие костюмы, плащи, куртки. Приталенные, свободные, очень свободные, явно для…

— Именно все твое, — сообщила королева. — Подданные у меня хоть и капризные, но работящие. Размеры сняли, еще когда лечили. За десять дней вот набили гардероб. И еще принесут. Боюсь, даже форму уже шьют, мой Эдиль такой расторопный, наверняка заказал.

— Это же непомерно дорого, — охнула Марша.

— Хорошо иметь в должниках королеву? — подмигнула Сэльви. — Ты устроила брак моей Кошки, помнишь?

— Сшили-то раньше!

— Ой, повод подарить всегда найдется, — отмахнулась Сэльви. — Что тебе достать? Потому что я не терплю тихих больных — изволь шипеть, стонать, но спуститься на своих ногах по лестнице в зал, к обеду.

— Зеленое, вот то, — попросила Марша. — Ох, оно еще лучше, чем я думала. А как же пролезет моя мохнатая рука?

— Все вещи с разъемным плечом на завязках, пуговицах или броши, — кивнула королева. — Мы ведь знали, что ты будешь долго лечиться. Все, я пошла готовить. Начинай шипеть и стонать, то есть одеваться. Туфли вот, специальные, удобные, для больных ног. И не смей носить шпильки до родов, я запрещаю.

Марша послушно кивнула. Еще раз рассмотрела платье, пощупала ткань, вздыхая и огорчаясь: в ближайшее время Нэл не увидит ее в этом. Кошка Ли догадалась, прищурилась и, приняв свой неподражаемый капризный вид, посоветовала не страдать. Мол, соскучится — еще сильнее обрадуется. Одеваться оказалось действительно больно и тяжело. Но Марша исправно шипела, стонала и двигалась. Кира гладила ее по голове, по руке и сочувствовала. Лэйли фыркала, насмешничала — и тоже очень переживала. Но все самое трудное рано или поздно заканчивается. Даже путь по лестнице вниз, целых два пролета сплошного мучения. И переход через обеденный зал в малый, каминный, где королева накрыла обед.

Стараясь отвлечься от боли, Марша думала об эльфах. Таких похожих на людей — и все же совершенно иных. Живущих вечно.

— Молодец, я думала, не приползешь сама, — похвалила королева. — Больно, зато на пользу. Быстрее выздоровеешь. Ну спрашивай. По глазам вижу — про вечную жизнь. Да?

— Неужели так заметно?

— Ты умная женщина, могла и задуматься, — предположила Сэльви. — Я открою тебе большой и страшный секрет. Его все знают, но почти никто не принимает всерьез. Люди живут недолго, вот и не могут убедиться лично. Мы не живем вечно. Ровно столько, сколько можем оставаться молодыми. Внутри, в душе. Когда эльф перестает радоваться каждому новому дню, он начинает стареть. Медленнее человека и не до дряхлости. Но неизбежно. Потому древние создали сложный механизм магического сна. Он позволял сохранить физическое тело и зародыш души. Хотя это грех. Для нас, для эльфов. Недопустимо утрачивать личность и память.

— То есть вы умираете?

— Если душа состарится — да. Сбрасываем тело и снова идем по звездному мосту. Чтобы научиться жить вечно. Не переставая уважать мир и восхищаться им. За время моего правления умерло от старости души три десятка эльфов. Немного, я стараюсь их воспитывать.

— Ты говоришь так, словно сама — не эльф!

— Так я — того, вообще непонятно что, — хитро прищурилась королева. — Ведьма. Настоящая. Часть этого мира. Его глаза, его дыхание… Все эльфы близки природе. Королева — особенно. А возраст… Посмотри на нас повнимательнее. Риру, моему мужу, много десятков веков. Он выглядит на тридцать, пожалуй, человеческих лет. А вот Элло, моему сыну, нет и пятисот. Но я очень за него боюсь. Он слишком серьезный и ответственный, ему на вид дают больше лет, чем королю. Если не найдет свою радость — состарится.

— Сложно это.

— Нормально. Глянь на Кошку. Сколько ей?

— Семнадцать, и то от силы.

— Точно. Вот поэтому Рахта влюблен как распоследний мальчишка. Лэйли — его радость. И ты того — ешь. Хватит разводить философию за столом. Прокляну на немоту! А некоторых приклею к стулу!

Лэйли охнула, спрыгнула с перил лестницы, на которых пыталась лежать с самым невозмутимым видом, отдыхая и явно изображая настоящую кошку. Торопливо подбежала к своему стулу и села чинно, неподвижно, прямо. Хватило ее хорошего поведения, само собой, на три минуты…

Обед у королевы заслуживал того, чтобы ради него ползти по лестнице и три пролета. И даже четыре. Было очень вкусно. Вроде бы ничего сложного, а результат восхитительный. Марша ела, гладила своего пагла и пробовала угощать его. Круглоглазый зверек радовался вниманию, пищал и охотно брал крошечными, почти человеческими пальчиками передних лапок фрукты. Явно отдавал предпочтение мягким — персикам и землянике, добытым Рахтой прямо из воздуха.

За десертом Марша поинтересовалась, как королева борется с воровством на своих землях.

— А у меня все старомодно, по-деревенски, — сообщила Сэльви. — Прилипает к рукам. Пожизненно. Не представляешь, как умоляют отклеить!

— Подумаешь, золотая цепочка на пальцах, — не поверила Марша. — Можно отпилить кусочек, а остальное…

Лэйли рассмеялась и стала рассказывать. Одной из памятных краж как раз и была золотая цепочка. Толстая, в два пальца, поясная, с торжественного бального наряда ее величества. Один вор унес и прилип. Второй стал пилить — и, как он выяснил немедленно, тоже прилип, вместе с пилкой. Третий взялся помочь…