Однако его советы немецким офицерам уже не понадобились. Беркуту впервые в жизни пришлось стрелять из орудия по льду, и когда он увидел, как вместе с фонтаном воды, в воздух взлетают глыбы льда и человеческие тела, то, потрясенный, замер, прильнув к смотровой щели и совершенно забыв, что бой еще не кончен. Только крик солдатика: «Готов снаряд!» вывел его из оцепенения, и он принялся крутить ручку механизма, поворачивая ствол влево.

В этот раз снаряд упал чуть ближе к берегу и при этом прошил лед как бы вскользь. Но теперь Беркут наблюдал уже не за тем, как оседает султан из ледяного месива, а как заметались между двумя образовавшимися полыньями уцелевшие солдаты; как одни из них бросились назад, к тому берегу, другие — вперед, третьи упали на лед или же, очутившись в воде, с воплями хватались за льдины.

— Гатов снаряд, таварыш капытан!

После третьего снаряда Андрей сразу же пересел к пулемету, но, словно опомнившись, залегшие на берегу бойцы ударили таким дружным залпом, что Андрей пожалел ленты. Выждал, когда вернувшиеся выберутся на правый берег, где доставать их «шмайссерами» уже было бесполезно, и только тогда прошелся по ним несколькими короткими очередями.

— Так не воюют, господа офицеры! — яростно выпаливал он в такт пулеметной морзянки. — Так… не воюют! И вообще это вам не сорок первый! Впрочем, и в сорок первом мы вас тоже, бывало, обмывали в наших реках, а потом загоняли в землю. Вот только вряд ли кто-нибудь из тех, «днестровских», дошел сюда. А потому и вспомнить не с кем.

— Что таварыщ камандыр? Не слышу! — нагнулся к нему боец.

— Да это я так, про себя, вроде нагорной проповеди перед живыми и усопшими. Там еще снарядик найдется?

— Найдется.

— Нет, лучше побережем. На всякий случай. Хотя вряд ли они еще раз сунутся сюда по льду. А вот артиллеристы ихние сейчас на нас поупражняются. Им это — все равно, что на полигонных стрельбах. Думаю, те, что по льду пошли, не догадывались, что у нас еще и пушка имеется. Иначе они бы так в наглую не перли. Все-таки неплохо мы с тобой повоевали сегодня.

— Первый класс, камандыр.

— Как твоя фамилия? А то мы с тобой так и не познакомились.

— Ачба, таварищ капитан.

— Кавказец?

— Абхазец, — улыбнулся боец. — Кавказец — такой национальности нэт. Поселок Ашлуа. Недалеко от Сухуми. Никогда не был?

— Не был. А хотелось бы, — ответил Беркут, уже выбираясь из танка.

— Так вот, я оттуда. После вайны пабываешь, таварыш капитан. Приглашаю.

Однако Андрею было не до обмена вежливостью. Там, у ближнего вала и на окраине хутора, завязывался бой с другой, «полевой», как он назвал ее для себя (в отличие от «заречной») группой немцев.

— Я тебя тоже приглашаю, — бросил он на ходу. — Уже сейчас. В бой! Но сначала… слушай мою команду! — крикнул он, оборачиваясь к тем бойцам, что сгоняли со льда последних вермахтовцев. — Оставить в заслоне пятерых. Всем остальным — к валу и хутору!

Хоронили погибших, как уже принято было здесь, — в слегка расширенной воронке, прямо в болотной жиже, поскольку больше хоронить было негде. На плато, в камне, могилы им не выдолбить.

В тот день они потеряли убитыми семерых бойцов. Кроме того, четверо было ранены, причем двое из них — безнадежно.

— Еще один такой безумный день — и мы останемся без солдат, — мрачно проговорил Кремнев. Вместе с тремя бойцами он принес последнего, седьмого. — А значит, наше пребывание здесь окажется бессмысленным.

— Если не учитывать, что мы здесь не «пребываем», а сражаемся, то да, прав лейтенант, — устало проговорил Беркут. — Однако сражаться мы будем даже в том случае, если останемся вдвоем. А что, отборный офицерский гарнизон. Русской армии такое не в новинку.

— Причем предельно «отборный», — мрачно заметил разведчик. — В том смысле, что отбор был жесточайшим.

— А что нам говорит радист? — не стал развивать эту тему капитан. — Какова ситуация?

— Наступление отменили. Что-то у них там не ладится. Штабы дивизии и армии морально поддерживают нас. И даже верят…

— А что им еще остается? Только морально поддерживать и верить. Что они еще могут? Все что в их силах… Людей у них, очевидно, маловато.

— Я попросил штаб дивизии перебросить сюда еще одну группу. Хотя бы человек двадцать. От вашего имени, естественно.

Сегодня Беркут забыл о времени выхода на связь. Не до этого было. Весь вечер он, Мальчевский, Калина и еще двое бойцов, тоже стреляющих довольно метко, растянувшись реденькой цепочкой по валу, выбивали из укрытий — и просто «били по нервам» — немцев, ведя по ним прицельный огонь из трофейных австрийских винтовок. В том, что сейчас, к ночи, немцы отошли с плато в долину и униженно притихли, не нависая над их позициями, была заслуга и снайперской группы.

— Мог бы попросить и роту. Тоже от моего имени.