— Прикрывать разрешаю. И вообще наконец-то слышу голос солдата. Однако прикрывать будешь, оставаясь в подземелье. Ты — единственная, кто просто не имеет права погибнуть в этом бою, да к тому же — в своих родных местах.

— Молчи уж, — ворчливо упрекнула его Калина, недовольная тем, что не сумела удержать капитана на своей подземной «печке». — Такое гнездышко оставили, где так спокойно и красиво могли отсидеться!

— В том-то и дело, что не могли.

…Штольня довольно круто уходила вверх и заметно расширялась. Воспользовавшись этим, капитан подождал, пока Калина приблизится и уляжется рядом с ним. И только тогда, после тяжелого вздоха девушки, Беркут вдруг услышал то, чего от Войтич услышать никак не ожидал:

— Даже еноту лагерному понятно, что… не стали бы мы с тобой там отсиживаться. Нои ты меня пойми: не могла же я не попытаться спасти тебя!

Пещера напоминала двухэтажный подземный дворец, с замурованными окнами, полуразвалившимися стенами и обвисшим потолком. Призрачные лучи дневного света, проникающие сюда из нескольких щелей и небольших проломов, наполняли его подземное «строение» лиловато-синей дымкой, в которой рождались призрачные силуэты-миражи, способные поразить даже самую богатую фантазию.

Когда Беркут спустился сюда, все остальные бойцы уже кое-как обустроились на двух этажах пещеры, а Мальчевский даже успел усесться на ее галерке, возле небольшого пролома в склоне, через который в пещеру проникли увядшие корни сосны.

— Что тут у нас слышно? — тихо спросил капитан, поднявшись к нему.

Двоим здесь было тесновато, зато отсюда Андрей сумел заглянуть за поворот лаза и убедиться, что он действительно выводит на поверхность. В прорези этой подкорневищной бойницы можно было разглядеть краешек полузасыпанного снегом плавневого островка.

— В плавнях полицаи. Кто-то из них по-русски звал вас: «Капитан Беркут! Господин капитан!». Вроде бы негромко так… Словно выманивал на свидание.

— Ты видел этого человека?

— Видел бы, так прикончил бы, — сплюнул сквозь зубы Мальчевский. — А так они сидят и поджидают нас, словно сусликов у норки.

— Этот человек должен подать голос еще раз. Не вздумай стрелять.

— Что за человек?

— Тут у меня давний знакомый объявился. Из офицеров-белогвардейцев.

— Ну?! Вот кого никогда не приходилось видеть живым, так это белогвардейского офицера. Разве что в кино, — проговорил Мальчевский, втыкая в каменистый холмик на порожке лаза свой нож. — Зо-ло-то-погон-нички!

— Да, когда-то это было ругательно. Пока сами не признали те же золотые погончики.

— Случай в связи с этими погончиками был, — оживился Мальчевский. — Когда-то вошли мы в одно село — под весну это было, после того, как у нас только-только ввели погоны, — видим: дед стоит, древний, как киевская София, и крестится, глядя на нас. Братки, говорит, неужто из белых в красные переметнулись?! Офицеры, гляжу, при золотых погонах. — И из нагрудного кармана обветшалой гимнастерки своей Георгиевский крест достает. Сохранил старый хрыч, не побоялся!

— Он и не должен был скрывать свой Георгиевский. Не при царском дворе заслужил, а на поле брани.

— Но орден все же царский, — неуверенно возразил подползший к ним лейтенант Кремнев. — Это факт.

— Но что на поле боя — тоже факт. Ты куда, Мальчевский? — за плечо попридержал Беркут сержанта, тут же забывшего о георгиевском кавалере.

— Тише, командир. Пора снимать твоего золотопогонника. Иначе просидим здесь до ночи.

— Потерпи несколько минут. Да и не просто будет снять его.

— То есть так и будем куковать под его присмотром?

— Ничего, покукуем.

— Калина отправилась разведывать второй лаз, — поддержал Беркута лейтенант. — Там, чуть левее, просматривается еще одно ответвление. И еще одна пещерка. Из нее вроде бы есть ход, который выводит к окраине плавней, поближе к лесу.

Прошло еще несколько минут напряженного молчания.

Они слышали, как «золотопогонник» по-немецки переговаривался с гитлеровцами — то ли засевшими в плавнях, то ли просто проходившими мимо. Однако у самой пещеры ни немцев, ни полицаев не было.

«Значит, — понял капитан, — Розданов выжидает удобного момента. А может, считает, что я еще не успел добраться до этого выхода».

— Эй, поручик! — Беркут оттеснил Мальчевского еще дальше от входа и уперся головой в нависшие корни. Только они его сейчас и маскировали. Да еще прикрывал большой плоский камень, под которым лаз делал довольно крутой изгиб, выводя в неглубокую, поросшую шиповником ложбинку.

— О, монсеньор, вы уже здесь?! — сразу же отозвался Розданов. — Это и есть ваша последняя надежда?