Советская столица поразила воображение Вари: огромные проспекты, широкие улицы, небывалые магазины, высоченные новостройки. Она побывала с Генрихом Олеговичем на Красной площади, и он, указав на Кремль, сказал:

– Вон там товарищ Сталин работает на благо всего советского народа!

В груди у Вари сладко защемило, и она всмотрелась в зашторенные окна, пытаясь угадать, за каким же из них располагается кабинет вождя. Она помнила, как Иосиф Виссарионович сказал ей:

– Если вас выбрал товарищ Райх, значит, вы лучше всех!

Генрих Олегович пригласил Варю в свою семью: его супруга, Тамара Максимовна, была приятной дамой, принявшей Варю, как родную дочку. У Райха было два сына. Обоим под тридцать, один работал в Наркомате внутренних дел, а другой пошел по стопам отца и стал режиссером.

Варю поразила квартира Райха, располагавшаяся в огромном, довольно мрачном доме на Ленинских горах, больше похожем на средневековый замок – он был сдан в эксплуатацию всего несколько месяцев назад, и въехать в него могли только самые важные представители советской элиты. А Генрих Олегович Райх, разумеется, является именно таковым.

Квартира была огромной: восемь комнат, три ванные, два туалета, лестница, ведущая на второй этаж, где располагалось рабочее ателье Генриха Олеговича, и даже зимний сад. Девочка, привыкшая к обветшалому дворцу, в котором находилась школа-интернат и где она делила спальню с девятью другими воспитанницами, не могла поверить, что в огромной квартире живут всего два человека: Райх и его супруга, преподававшая физику в Бауманском институте.

Варе отвели собственную комнату – потолки там были высоченными, сверху свешивалась хрустальная люстра, пол покрывал узорчатый деревянный паркет, а стены были оклеены темно-зелеными с серебряной нитью обоями. Девочка была уверена, что попала в рай.

У Райхов имелись домработница, шофер и приходящая прислуга. Генрих Олегович объяснил маленькой гостье, что руководство страны и партии очень его ценит, этим и объясняются чрезвычайно комфортабельные условия жизни, недоступные абсолютному большинству советских граждан.

Варя прошла пробы и была утверждена на роль Маши Колесниковой, главной героини кинофильма под названием «Жить стало лучше». Две подруги Вари (они теперь жили в одной из столичных школ-интернатов) тоже произвели впечатление и прошли худсовет.

Первый день на съемочной площадке показался Варе самым ужасным в ее жизни. Она почему-то думала, что обладает талантом, а Райх, из доброго, часто шутившего дяди превратившийся в тирана и диктатора, нещадно критиковал Варю, требовал повторять один и тот же эпизод снова и снова, очень часто повышал голос и даже ругался. Когда наконец Варя в тридцать шестой раз вылетела из магазина, где только что украла две булки (такая сцена была в фильме), и Райх снова остался чем-то недоволен, то девочка швырнула реквизит на пол и заплакала.

Режиссер объявил перерыв. Со съемочной площадки все тактично исчезли, оставив исполнительницу главной роли наедине с Генрихом Олеговичем. Тот, погладив девочку по голове, сказал:

– Я знаю, что тебе трудно.

– Но, Генрих Олегович, почему... почему вы постоянно всем недовольны? – глотая слезы, выпалила Варя. – Неужели я делаю все неправильно? Получается, у меня нет таланта и мне придется отправиться обратно в интернат?

Райх вздохнул и ответил:

– Тебе, бесспорно, предстоит еще многому научиться, Варя Птицына. И в первую очередь – работать как лошадь и не реветь как белуга. Ты сама не знаешь, как ты талантлива, и именно это, возможно, и является проблемой. Но если ты будешь слушаться меня и терпеливо учиться, то у тебя все получится. Тебя ждет великолепное будущее!

– Вы не врете? – спросила девочка, подняв на режиссера заплаканные глаза.

Генрих Олегович отвесил ей легкий подзатыльник и строго свел брови:

– Но, Варя Птицына, так с режиссерами не разговаривают. Ну ладно, на сегодня хватит. Однако завтра мы начнем все заново, и ты должна настроиться, что это серьезно. Ведь ты хочешь стать настоящей актрисой?

– Очень хочу! – честно ответила Варя и поклялась себе, что на съемочной площадке никогда больше не будет реветь как белуга. И обязательно станет работать как лошадь.

Сдержать обещание было очень сложно, но Варя не хотела, чтобы Генрих Олегович подумал, будто она нюня и неженка. Плакала она по ночам, накрывшись подушкой и одеялом, да и то потихоньку, не желая, чтобы ее услышали Райх или Тамара Максимовна.

Режиссер не обманывал – было очень трудно. И не только потому, что Варе было всего двенадцать, а съемки иногда длились по восемнадцать часов в день. И не из-за того, что Райх обладал взрывным темпераментом. И вовсе не по причине того, что пришлось на ходу многому учиться и ко многому привыкать. В первую очередь девочка боялась разочаровать Генриха Олеговича, саму себя и, что важнее всего, товарища Сталина, который, как она знала, уже пару раз звонил Райху домой и справлялся о том, как продвигается работа над «его проектом».