Шрифт:
Первый наставник. Вас удивит, быть может, что я, который, так сказать, раньше воспел монархию, как будто бы на этот раз воспеваю республику.
Маленький Сальвиати. Не лягайся, Строцци.
Маленький Строцци. Вот тебе, собака Сальвиати, вот тебе еще.
Первый наставник. Вот эти стихи:
Свободу воспоем, что снова расцветает…Маленький Сальвиати. Синьор, уймите этого мальчишку; он буян. Все Строцци буяны.
Второй наставник. Ну, малыш, стой смирно.
Маленький Строцци. Ты снова за свое! Вот тебе, негодяй, отдай это твоему отцу и скажи ему — пусть носит вместе со шрамом, который он получил от Пьетро Строцци, отравитель ты этакий! Вы все отравители.
Первый наставник. Замолчишь ли ты, шалун! (Бьет его.)
Маленький Строцци. Ай, ай! Он ударил меня.
Первый наставник.
Свободу воспоем, что снова расцветает Под небом радостным и солнцем золотым.Маленький Строцци. Ай, ай! Он расцарапал мне ухо.
Второй наставник. Вы ударили слишком сильно, друг мой.
Маленький Строцци колотит маленького Сальвиати.
Первый наставник. Ну! что тут еще?
Второй наставник. Продолжайте, умоляю вас.
Первый наставник. С удовольствием, но эти мальчики все время дерутся.
Дети уходят, продолжая драться; наставники следуют за ними.
Сцена 6
Флоренция. Улица. Входят студенты и солдаты.
Студент. Если у знатных синьоров есть только языки, у нас-то есть руки. Эй! Шары! Шары! Граждане Флоренции, не позволим избрать герцога без голосования!
Солдат. Не будет вам шаров; расходитесь!
Студент. Граждане, сюда; не признают наших прав, оскорбляют народ!
Большое смятение.
Солдаты. Прочь! Убирайтесь!
Другой студент. Умрем за наши права!
Солдат. Ну и умирай! (Наносит ему удар.)
Студент. Отомсти за меня, Роберто, и утешь мою мать. (Умирает.)
Студенты нападают на солдат, все уходят, сражаясь.
Сцена 7
Венеция. Кабинет Строцци. Входят Филиппо и Лоренцо с письмом в руке.
Лоренцо. В этом письме мне сообщают, что умерла моя мать. Пойдем, Филиппо, пройдемся.
Филиппо. Умоляю вас, друг мой, не искушайте судьбу. Вы ходите всюду, словно не существовало воззвания, которое обрекает вас на смерть.
Лоренцо. В дни, когда я собирался убить Климента Седьмого, голова моя была оценена в Риме; понятно, что теперь, когда я убил Алессандро, она оценена по всей Италии; если бы я покинул Италию, обо мне сразу же протрубили бы по всей Европе; а после моей смерти господь велел бы на всех перекрестках вечности вывесить приказ, обрекающий меня на вечные муки.
Филиппо. Ваша веселость печальна, как ночь; вы не изменились, Лоренцо.
Лоренцо. Да, в самом деле; я ношу те же платья, я хожу на тех же ногах и зеваю тем же ртом; перемена во мне самая ничтожная — я пуст, совершенно пуст, как жестяная статуя.
Филиппо. Уедем вместе; станьте снова человеком; вы много сделали, но вы еще молоды.
Лоренцо. Я старше прадеда Сатурна; я прошу вас, пройдемтесь по городу.
Филиппо. Ваш ум терзается в бездействии — вот в чем ваше несчастье. И вы не безгрешны, друг мой.
Лоренцо. Не спорю; если республиканцы ничего не сделали во Флоренции, это большая вина с моей стороны. Если сотни юных студентов, смелых и решительных, дали убить себя зря; если Козимо, этот благородный сельский житель, избран единогласно, — о, сознаюсь, сознаюсь — это непростительные ошибки, и я очень виноват.
Филиппо. Не будем судить о событиях, которые еще не завершились. Главное — уехать из Италии; ваша жизнь еще не кончена.
Лоренцо. Я был орудием, предназначенным для убийства, и только для убийства.