Шрифт:
— В чем суть, атаман?
— Год назад Тайдики вышел на улицу и начал твердить всем и каждому то, что сказала сегодня его сестра, но резче, откровеннее. Он недобрым словом поминал наш класс и Союз Живых. Он сказал, что дартары вовсе не предали нас в Дак-эс-Суэтте, что Кушмаррах предал их первым, закрывая глаза на их нужды. Дартары лишь не дали своим детям умереть с голоду. Когда один из членов Союза попытался урезонить парня, Тайдики принялся поносить его. Тот перешел к угрозам — и тогда соседи Тайдики, наши соседи, нещадно избили его.
— Я жду сути.
— Потом Тайдики покончил с собой. В знак протеста. Он заявил, что Кушмаррах уже убил его и нет смысла тянуть дальше.
— Суть?
— В тот момент я впервые осознал, что отнюдь не все граждане Кушмарраха в восторге от нашей деятельности.
— И что же?
— А позавчера в Харе произошла настоящая трагедия. Дартары арестовали восемнадцать рядовых членов Союза. Их судили анонимно, даже не стали допрашивать. Приговор был приведен в исполнение прямо на улице. Кое-кто из зрителей смеялся.
— Понимаю.
— Понимаете? Наши собратья…
— Сказал же — понимаю. Генерал подумал несколько минут.
— Атаман, у твоего отца только что был очередной приступ. Он думал, что умирает. Сходи за братьями и кузенами, пусть явятся нынче, поздно ночью, я должен сообщить им свою последнюю волю.
— Слушаюсь, сэр.
— Фа'тад сейчас на улице?
— Да, сэр.
— Помоги мне добраться до двери. Хочу посмотреть на него.
— Стоит ли рисковать, "сэр?
— Неужели он узнает человека, которого уже шесть лет считают умершим?
Но его полуслепым глазам не суждено было встретиться со взглядом врага. Фа'тад ал-Акла и его соплеменники — а вместе с ними и геродианские пехотинцы — уже ушли. На улице Чар кипела обычная вечерняя жизнь.
Глава 2
— Это что за штука! — Аарон с любопытством рассматривал блюдо, которое Лейла поставила перед ним. Аарон сидел, вольготно откинувшись на подушки, усталость и страх постепенно проходили, и в голосе его не было ни капли раздражения.
— Что-то это мне напоминает.
— Подумай хорошенько. Желтая кашица, а внутри вроде бы запечена какая-то штуковина.
— Где мне догадаться, но если уж моя женушка приложит к чему руку — с ней никто не сравнится.
— Лично мне это не по вкусу, мамочка, — вмешался Ариф. Стафа, конечно, поддакнул ему: малыш вечно капризничал.
— Вы сперва попробуйте.
Аарон не думал, что стряпня ему понравится, но оказалось очень вкусно. Мальчики тоже мигом разделались со своими порциями.
Это была запеканка из нарезанных ломтиками овощей и кусочков баранины, политая густым острым соусом, с грибами и орехами. После ужина дети получили обещанные финики.
Бабушка Рахеб поглощала пищу в мрачном молчании. Ей мясо и овощи готовили отдельно, особым способом: чтоб старухе легче было жевать беззубым ртом. Сегодня она ела еще медленнее, чем обычно. Аарон притворялся, что ничего не замечает. У Лейлиной матушки удивительная способность сосредоточиваться на мрачных, неприятных переживаниях. Если же она заполучит слушателя, это может растянуться на годы, превратиться в настоящую драму.
Взять хотя бы Тайдики. Рахеб оплакивала его с самой Дак-эс-Суэтты. Кто знает, может, из-за ее вечного нытья он и покончил с собой.
Аарон попытался отвлечься.
— А у тебя как дела, Миш?
Тамиса, четырнадцатилетняя сестра Лейлы, все еще хлопотала по хозяйству. Ко времени битвы при Дак-эс-Суэтге с ними жили и другие сестры. Они, одна за другой, повыходили замуж. Последняя незадолго до безумного поступка Тайдики.
Наверное, это еще усугубило отчаяние Тайдики. Других родственников у них не было, а забота о приданом сестер легла целиком на его плечи.
Мужа своего Рахеб почему-то не оплакивала. А ведь он тоже пал в Дак-эс-Суэтте. Между тем, сколько уж она здесь прожила, даже имя его не упоминалось.
— Все в порядке, — ответила Тамиса.
Уклончивые ответы, скрытая подавленность, улыбка сквозь слезы. За все время никому не удалось вытянуть из нее еще что-нибудь. За восемь лет их знакомства она здорово изменилась. Аарон отмечал это со смутным чувством вины, хотя — что он мог поделать? Слишком много времени девчушка проводит рядом со своей матушкой.