Я буквально ощутил, как вздрогнула сидевшая рядом со мной Нина Максимовна, хотя внешне выражение лица ее даже не изменилось, она была совершенно спокойной, или, вернее, какой-то заторможенной. Вот уж кому сейчас было нелегко.

— А это возможно?

Я даже не узнал ее голоса.

— Нет, — коротко замечает Вия и тем самым обрывает незримую и хрупкую нить надежды, только что было протянувшуюся между земной бабушкой и инопланетным внуком. — Говорят, что детям пора возвращаться, они уже устали. Собираются уходить…

— Я хочу и в дальнейшем встречаться с дочерью и детьми, — тихо произносит Нина Максимовна.

— Говорят, что не стоит торопить события.

— Я не тороплю, это просто мое желание.

— Время истекает…

Наконец-то я вспоминаю про часы — 23.15. по московскому времени и пятнадцать минут второго ночи — по местному.

— Я желаю им более легкого возвращения, — напряженно произносит Нина Максимовна.

Я бросаю ручку на блокнот, разминаю затекшие пальцы, вглядываюсь в пустынную ночь — темень, хоть глаза коли, и вслушиваюсь в громкий рокот Сылвы. Неожиданно замечаю, что рокот как будто стих, более того, прямо над головой вижу на небе звезды в увеличивающемся разрыве облаков.

— Тут вот Света говорит, — поднимает голову Вия, — что и у нее была мысль встретиться с матерью. Но, подумав, она отказалась от нее, потому как ее мать никогда бы не поверила в подобное. А значит, и не стоит тревожить.

— Таня-то помнит своих друзей? — встрепенулась опять Нина Максимовна. — Ведь мы 14 октября отмечаем твой день рождения.

— На этот раз и Таня будет присутствовать на своем дне рождении, — говорит Вия. — Что касается Светы, то она думает, что на Глории пробудет недолго. Ей сделали предложение, и она вскоре переселится на планету земного типа в созвездии Весы.

— Неужели Таня не испытывает тяги к землянам? — чувствуется, что Нина Максимовна никак не может в такое проверить.

— Таня говорит, что если Света улетит, то она не ощутит какой-то для себя утраты. Света и на Глории не любит ни землян, ни глорианцев — она одиночка, ей не требуется общение ни с кем… Все! Уходят к лесу, машут руками.

— ОНИ не идут, а плывут по воздуху, — говорит Амуни.

— Уже в километре от нас, на своей поляне, над которой висит «тарелка».

Надо же и это всего через три минуты после того, как ОНИ простились с нами.

— Трава высокая, бело-голубоватое свечение воздуха. Входят в «тарелку», сопровождающие остались на земле. Нет, и ОНИ поднимаются… «Вижу», как раздевают детей — у них в руках цветы, которые они, очевидно, сорвали на поляне. Их держит старшая девочка, остальные двое пытаются вырвать цветы у нее из рук. Последним Спольсиной раздевает мальчика. Взрослые входят в какие-то шкафы, а выходят оттуда уже без скафандров. Для полета ОНИ все оденут другие скафандры. Спольсиной ведет своих детей по коридору, там находятся три капсулы в форме яйца с сиденьями. Внутри — легкое теплое оранжевое свечение. Это для детей вместо скафандров; похоже, поместив их в капсулы, детей погрузят в сон… Взрослые уже облачаются в иные совершенно скафандры, более легкого типа, не такие громоздкие. ОНИ проходят в салон, садятся в кресла и обретают полулежачее положение. Сверху закрывается общая крышка люка, тогда как у детских капсул на каждой имеется свой люк. В салоне взрослых — полумрак, а в капсулах детей красноватое свечение, благодаря его воздействию они засыпают. Взрослые же принимают по какой-то таблетке… Вспыхивают четыре луча, и снова большой корабль оказывается в световом пятне, которое и поднимает его вверх над лесом. Затем корабль выходит из зоны света и исчезает. Его сопровождают три «тарелки», летящие рядом. Четвертая осталась висеть над деревьями… ОНИ уже летят над Уралом, пересекают его.

Теперь я не забываю поглядывать на часы, которые показывают — 23.34.

— Летят очень быстро, — монотонно, усталым голосом произносит Вия, — уже сходят с континента…

На часах — 23.35.

— Уже над Арктикой, почти в районе Полюса. Пошли на виток вокруг Земли.

На часах у меня — 23.35.40.

— Приближаются к экватору, прошли и его.

Время — 23.39.

— Виток вокруг Земли сделали неполный, как бы сдвинутый. Летят на свою космическую станцию, будут там через семь минут. На станции в течении трех часов им предстоит проходить обработку, только потом они улетят на Глорию.

Амуни встает из-за стола, ежится. Нина Максимовна продолжает неподвижно сидеть, задумчиво глядя на трепыхающийся огонек свечи.

— Выходит, Спольсиной бывает со мной? — почему-то переспрашивает она.

— Да, постоянно.

— Мне вот что странно. Перед тем, как уйти в горы, уехать на Кавказ, Таня нарисовала картинку, на которой изобразила себя в каком-то непонятном цвете и еще двоих в открытом космосе…

Я вздрогнул. Значит, Таня предчувствовала, что с ней должно что-то произойти на Кавказе? Неужели именно эта мысль не дает покоя и Нине Максимовне? Я вздохнул, и направился вслед за всеми к палаткам. Усталость навалилась как-то сразу, словно прорвав какую-то преграду. И я думал, что мне достаточно будет забраться в спальный мешок, чтобы тут же оказаться в мире сновидений. Однако я еще долго не мог заснуть, пытаясь проанализировать, что же сегодня произошло.

— 21 августа 1915 года, полуостров Галиполи, Турция. Генерал Гамильтон, командовавший войсками союзников, направил подкрепление контингенту Сувла-бея на Эгейском море для захвата Константинополя. После полудня восемь странных торпедообразных облаков длинной 200–250 метров кружились возле участка дороги, спускавшейся к высохшему руслу реки. По дороге части британского Норфолкского полка приближались к высоте 60. Те, кто были свидетелями происшедшего, подтверждают, что несколько сот солдат, вошедшие в спустившееся на дорогу облако, исчезли и ни один не вышел с противоположной стороны. Чуть позже облако плавно поднялось и двинулось на север к Болгарии. Когда после капитуляции Турции обсуждался вопрос о пленных, оказалось, что турки не захватывали никого в плен в этом районе.