На следующее утро, в 4 часа 40 минут, по расчетам Рихтера, около 20 батарей открыли «ураганный огонь из всех калибров». Одновременно с этим «с тыла устремились эскадры бомбардировщиков и, закружившись в грозном хороводе, стали пикировать на цели». В небе промелькнул разведывательный самолет — двухфюзеляжный «фокке-вульф», он наводил на цели экипажи пикирующих бомбардировщиков. «Те тут же входили в пике и обрушивали на противника бомбовый груз». Рихтер видел, как артиллеристы прямой наводкой открыли огонь по русским дотам. «Слева от нас вдруг раздался странный свист — это шестиствольные минометы залпом ударили по вражеским позициям. Небо прочертили длинные хвосты белого дыма».

«Все эти фильмы про войну — жалкое подобие того, что пришлось увидеть и пережить», — продолжает унтер-офицер Пабст. На участке фронта шириной в 2 километра наступали 1200 танков, не считая самоходных орудий. Сразу же после артподготовки «в наступление пошла пехота». Через пустынные и ровные поля протянулись дорожки. По мнению Пабста, «это наступление было куда мощнее, чем тогда, в июне месяце, в приграничных районах». «Еще раз видеть нечто подобное мне пришлось очень не скоро». Оборона русских была взломана довольно быстро. Георг Рихтер следил за ходом наступления в бинокль. «Белыми ракетами отмечалась линия фронта, красные служили артиллеристам сигналом перенести огонь в глубину». Красные ракеты непрерывно падали за линией фронта. Начиналась операция «Тайфун», последнее наступление на Москву.

2-й танковой армии Гудериана, наступавшей с юга, пришлось пройти большее расстояние. 30 сентября она начала наступление из района Глухова. Это произошло через четыре дня после официального завершения сражения под Киевом. Гудериан стал перебрасывать силы на северо-восток в направлении Брянск — Орел. В его распоряжении находились пять танковых, четыре моторизованных, одна кавалерийская и одна пехотная дивизия. На севере и на левом фланге 2-й танковой армии для окружения советских войск в районе Брянска наносили удар восемь пехотных дивизий из 2-й полевой армии вермахта. Второе кольцо окружения было намечено в районе Вязьмы. Слева от 2-й армии и далее на север на направлении главного удара действовали объединенные силы 4-й танковой группы Гёпнера и 4-й армии генерал-фельдмаршала фон Клюге: 15 пехотных дивизий, пять танковых и одна моторизованная дивизия.

Им была поставлена задача наступать на Москву из района Рославля, левым флангом примыкая к Днепру восточнее Смоленска. Северный фланг группы армий «Центр» составляли 9-я армия Штрауса и 3-я танковая группа Гота. Там действовали 18 пехотных дивизий, три танковых и две моторизованные дивизии. Наступая северо-западнее Смоленска, они имели задачу прорвать оборону советских войск севернее магистрали Москва-Минск и выйти в верховья Волги. На усиление группы армий «Центр» передавались семь дивизий из группы армий «Север». Группа армий «Юг» предоставила для наступления на Москву одну танковую, две моторизованных и пять пехотных дивизий.

В соответствии с планом операции «Тайфун» 4-я танковая группа Гёпнера и 3-я танковая группа Гота сосредоточивались на флангах соответствующих пехотных армий. Этим войскам предстояло наступать в восточном направлении, затем развернуться и окружить Вязьму. После завершения окружения советских войск в этом районе танкисты должны были продолжать наступление на восток, а уничтожение окруженной группировки противника возлагалось на пехотные дивизии. 2-й и 8-й воздушные корпуса обеспечивали поддержку с воздуха силами пятнадцати бомбардировочных, девяти истребительных, а также разведывательных авиаэскадр. 1-й и 2-й противовоздушные корпуса отвечали за противовоздушную и противотанковую оборону. Наступление немцев оказалось полной неожиданностью для командования Красной Армии, считавшего, что поздней осенью немцы уже не решатся на проведение серьезных операций [50] .

Первый день наступления был отмечен для гауптмана Рихтера проблемами, вызванными русскими минами. Третий грузовик в составе колонны внезапно взлетел на воздух как раз, когда подразделение Рихтера направлялось на передовую. Это был уже четвертый подорвавшийся на мине грузовик за два дня. Когда Рихтер подбежал к машине, водитель, чудом не получивший ни царапины, «побелел как мел и трясся» от только что пережитого потрясения. Рихтер приказал следовать к расположенным за деревнями ранее обнаруженным дотам русских. «Приоткрыв двери домов, местные жители глазели на нас».

Русские по-прежнему отчаянно обороняли подступы к дотам. Не помогла и стрельба в упор из тяжелых орудий. Попытались забросать амбразуры гранатами, в результате получил ранение один упрямец-сержант Красной Армии. Едва рассеялся дым от разрывов, как из бетонированного бункера раздались пистолетные выстрелы. Было решено отправить в дот на переговоры с оборонявшимися одного пленного. Вскоре из дота донесся одиночный пистолетный выстрел. «Этот пленный так навечно и остался в том доте», — констатировал Рихтер. Артиллерия продолжила яростный обстрел бункера, дот снова стали забрасывать гранатами, после чего немцы попытались взять дот штурмом. Не вышло. Тогда отчаявшиеся саперы штурмовой группы облили подступы к амбразурам бензином и подожгли. Некоторое время спустя, пошатываясь, из бункера вышли три красноармейца. «Наши пришли в такое бешенство, что могли совершить самосуд, — рассказывает Рихтер. — Но мы охладили их пыл, — в конце концов, задачу выполнить удалось — бункер взят, но какой ценой?» Всю ночь продолжались ожесточенные схватки.

«Отовсюду слышалась стрельба. Вскоре запылала деревня. Русские танки посылали снаряд за снарядом в огонь, наши стреляли в ответ. Рядом с нами ухнул русский снаряд. Грохот залпов из всех видов оружия не умолкал до самого рассвета… На небе розовело зарево от горящей деревни Зуброво».

Последняя дневниковая запись Рихтера в этот первый день наступления, по сути, повторяет приказ Гитлера. «Сегодня, — читаем мы, — началось решающее сражение с русскими». И Рихтер также считает, что «его следовало начать и завершить до наступления зимы». Немцы сумели прорвать оборону русских вдоль русла Десны.