Нет, ее аудитория увидит все как есть – настоящий процесс приготовления пищи, дельные советы, кулинарный опыт в полном объеме. Жаль, что нельзя просунуть свежеприготовленное блюдо в объектив камеры и всех их угостить.

– Готовы? – подтолкнула Дженни.

– Да, – ответила Джасмин.

Пока оператор показывал пальцами, сколько секунд осталось до начала, Джасмин уверенно улыбалась. Но как только она перевела взгляд с его рук на объектив, мысли, словно сквозняком, вынесло у нее из головы. Она смотрела в камеру, застыв, как пойманный лучом прожектора кенгуру. Драгоценное телевизионное время уходило на демонстрацию расширенных пор на ее лице. Оператор вывернулся наизнанку, показывая, что время пошло, но на Джасмин это не возымело никакого действия.

– Джасмин.

В ее запястье вцепилась чья-то рука. Джасмин очнулась и увидела перед собой лицо режиссерши.

– Джасмин Марч – известный автор поваренных книг, – заговорила та в камеру, борясь, как видела Джасмин, с желанием заглянуть в шпаргалку. – Пожалуйста, – закончила она и улыбнулась Джасмин с видом «а потом я тебя убью».

Говори, говори, говори, завывало в голове у Джасмин. Она открыла рот.

– Здравствуй, Америка. – Она подождала секунду, будто ожидая от Америки ответного «Здравствуй, Джасмин!». Ободряюще улыбнувшись в камеру, она откинула руку назад, как будто собиралась кого-то представить.

– Это – кухня.

Глаза режиссерши закатились, как крышка шведского бюро.

Джасмин подошла ближе к камере и заглянула в объектив. Потом отступила на шаг и приложила руку к подбородку, как бы впав в глубокое раздумье. Режиссерша уже поднялась было спасать гибнущее шоу, как вдруг Джасмин заговорила:

– Нравится ли вам, когда вас принимают за баранов?

На губах оператора появилась испуганная улыбка.

– Нет, я серьезно. Вот вы сидите перед экранами телевизоров. Половина из вас считает, что «Макдоналдс» заслуживает трех звезд. Вторая половина не умеет даже вскипятить ковшик воды. И все-таки вы, как приклеенные, каждый день смотрите эту передачу, хотя никогда в жизни не станете готовить то, что вам здесь показывают. Зачем вы все это смотрите? – Джасмин отмахнулась от зрителей и повернулась спиной к камере. – Выключайте ваши телевизоры. Сходите куда-нибудь. Поделайте что-нибудь. Боже мой, боже мой…

Ассистентки обменялись взглядами – обстановка в студии накалялась.

Джасмин дернула подбородком и снова уставилась в камеру.

– И нечего ухмыляться. Я к вам обращаюсь – к тем, кто воды не умеет вскипятить. Бьюсь об заклад, не сойти мне с этого места, что вы с ног до головы осыпали бы своими долларами шеф-повара, который убедил бы вас, что приготовить beurre blanc почти то же самое, что вывести уравнение Эйнштейна. Права я? А теперь я вам кое-что покажу…

Она махнула оператору, чтобы он следовал за ней, и вернулась к студийной плите. Взяла две луковицы из тарелки, которая стояла у плиты, и начала резать.

– Я собираюсь показать вам, как самим приготовить beurre blanc.

Порезав одну луковицу, Джасмин остановилась и посмотрела в камеру.

– Я знаю, что все уже давно нарезано. – Она отодвинула миски с заранее приготовленными ингредиентами. – Как мило, правда? Но если я сама это не нарежу, то потеряю нить. Так что начну с самого начала. Потерпите.

Она продолжала резать в тишине, просунув кончик языками меж зубами. Потом вдруг подняла взгляд.

– Знаете, кого я терпеть не могу? Людей, которые смотрят на рецепты как на китайскую грамоту. Тех, кто тащится на кухню, как в кабинет хирурга. Кто причитает: «Что это за блюдо такое – фраппе? [23]» Ладно, живите. А еще лучше, возьмите сковородку, положите туда луку, добавьте уксуса, сухого вермута и лимонного сока. Поставьте на сильный огонь и мешайте.

Она схватила сковороду, вывалила в нее ингредиенты и начала помешивать.

– Легче, легче, ради бога, не на барабане играете. Торопиться не нужно. Теперь смотрите. Видите, что жидкость испарилась? Отлично, теперь вливайте сливки. Да, цельные сливки, и не вздумайте влить эту мочу альбиноса, которую зовут снятым молоком, – руки отрублю! Так, хорошо. Теперь опять помешаем, огонь убавим. Помешиваем, пока не загустеет.

Джасмин помешивала, внимательно уставившись в сковородку.

– Кладем четыре бруска [24]масла.

Она положила масло. Минуты шли. Режиссерша, готовая разразиться леденящим кровь воплем, заткнула рот кулаком. Джасмин крутанула ложкой в последний раз.

– Вот и все. Voil`a, beurre blanc.

Она вытерла руки и сняла фартук.

– Я собиралась показать, как приготовить волованы из морского черта [25]с козьим сыром и базиликом. Beurre blanc – лишь соус к этому блюду. Но что толку морочить вам голову?

Она выставила перед камерой три тарелки: так выглядело бы блюдо в момент готовности на четверть, наполовину и перед подачей на стол.

– Мы понимаем, что у вас и в мыслях не было приготовить такое, а поэтому давайте немножко поболтаем.

Джасмин сдвинула тарелки в сторону и взгромоздилась на стол. Она снова заглянула в объектив так, как будто прислушивалась к доходящим из него голосам. Потом кивнула, словно поняла его боль. Набрала воздуху в легкие и начала:

– Можно мне задать вам вопрос? С каких пор гурманы стали считаться кулинарными эквивалентами сексуальных уродов? Вы понимаете, о чем я говорю. Вы сидите в кафе или ресторане, только что заказали огромную порцию мороженого или модный нынче брауни, уже занесли ложку и вдруг видите их.Они сидят над своими диетическими салатами и цельнозерновым хлебом без масла и смотрят на вас так, будто вы скинули одежду и занимаетесь онанизмом у них на глазах. Правильно я говорю?