Шрифт:
– Нет, допрашивать я не буду: нет полномочий. Мне не много надо, но надо услышать то, что не сказано следствию, о чем могли просто не спрашивать. То есть, нужно быть откровенным, что не всегда может быть по душе. Придется сказать и такое, о чем ты не только сказать, а и думать бы не хотел. Но, камешек покатился – пойдет лавина.
Опять холодок пробежал в жилах Лока. Он смутно жалел, что «завел» Потемкина.
– Ты думаешь, как-то и я… – спросил неуверенно Лок, – причастен?…
– Как-то причастен – вполне может быть… Только: вина и причастность – разные вещи.
– Что я не должен скрыть?
– Точная сумма – я, например, не знаю.
Тишина в тени недоверия подступала к столу.
– Об этом написано, сказано. Все знают – а ты нет!
– Но ты же спросил не о том, что я где-то читал или слышал в сплетнях и по телевизору. И я – не о том, что написано вами в бумагах.
– Тебе это важно?
– Важно! Нападавшие знали кто пассажиры; время выезда; куда выезжают; зачем; что везут и, наверное, – сколько. А я не знаю. Так вот – откуда они это знали?
– Что, я им сказал?
– Не скажу так, но сумму ты знаешь!
«Во, попал!» – подумал бы Лок, думай он по-русски. Ощущалась хватка Потемкина, стряхнуть которую вряд ли удастся запросто.
«Как легко неприязнь вползает в души, – думал Потемкин, – из-за того, что один и тот же предмет, люди видят по-разному!»
– Согласия, Лок, я еще не давал. Можем закрыть тему и разойтись.
– Семьдесят тысяч долларов – вот что они забрали. Об этом, конечно, в заявлениях мы не писали. А гривни – так, как написано там, в заявлениях.
***
Офицер, проведя инструктаж, открыл сейф и вооружил бойцов, выезжающих на сопровождение вьетнамских предпринимателей. Выйдя к солнцу последним, пошел сказать: «Добрый день», водителям. «Похожи, как братья родные– думал он, на ходу, – Пузатый? О, да! Круглолицый? Еще бы! И так – что один, что другой – без разницы…»
С достоинством, медленно, взошел он в салон, осмотрелся:
– М-да… – и подошел к ожидавшему за рулем водителю. Другой оформлял документы.
«М-да… – повторил про себя, водитель, – Ну есть же такие – обязательно надо «почухать» в руке что-нибудь!»
Вошедший, желая о чем-то поговорить, взялся за руль, подергал и покрутил его вправо-влево.
– А жалко их, а? – подразумевая вьетнамцев, кивнул он в салон,
Водитель перевел взгляд в окно и ответил:
– Ну, да…
– Вот знали бы, да… – стал раздумывать вслух офицер, – Кто на дорогу под нашей личиной вышел…
– Да знал бы я, – дернул плечами, водитель – так не остановился!
– А это вот дело – рука офицера прошлась по баранке, – Вы, наверное, лет уже десять баранку трете?
– Двадцать!
– Ого! И все на автобусе, в основном – по городу?
– Нет, по всему Союзу, но сами – отсюда.
– М-да? – хмыкнул опять офицер и спросил: – А по Союзу – значит с напарником, не в одиночку?
– А Вы не думали, как это можно? – усмехнулся водитель, – Неделями в рейсе и одному?
– Да. Нельзя без напарника Вам, просто никак. Был бы только нормальный. Но это уж как повезет…
– Мне повезло, не переживайте, мы с «Красным» в одном экипаже пятнадцать лет.
– Ого. Представляю, сколько за это время ГАИшники палок в колеса вам понаставляли!
– Не обязательно палки. Бывает и наоборот, помогут. Бывает – без них никуда!
– А бывает, и «бомбанут» – вон, как вас у аэропорта?
Водитель тряхнул головой:
– Ерунда! Не они это были – «левые».
– Левые?
– Конечно. Менты так себя не ведут. Мы писали уже…
– А как?
– Да не так. Что я, не знаю – за столько-то лет!
– Ну, ладно, – потарабанил пальцами и убрал, наконец, офицер свою руку с баранки. – Ладно!
Уже было вышел, и снова вернулся:
– Да пожелать-то забыл… Ну, с богом! Как говорят: ни гвоздя, ни жезла!
В коридоре он встретил другого водителя, угостил сигаретой и поманил отойти к окну.
– Жалко все-таки Ваших друзей вьетнамских, ни за что пострадали, а…
– Друзья мои не страдали, а это – клиенты!
– Да я все о том… – пояснил офицер, – Как «бомбанули» вас возле аэропорта. Мы, конечно, чем можем, поможем… Но, ладно, вьетнамцы, не знают, не понимают, боятся. А вы – вы же старые волки! Вас формой не проведешь. Как же вы «лоханулись»? Людей подвели… А, как можно?