— Вы могли бы остаться, — сказала Мелисанда.

Он взглянул на нее. Ее лицо было спокойно, она неторопливыми движениями разламывала и мазала маслом булочку.

— А вы хотели бы, чтобы я остался? — спросил он. Она подняла брови, не отрывая взгляда от булочки.

— Возможно.

Он почувствовал, как напряглись мышцы его живота только от этого одного, чуть насмешливого слова.

— А что мы будем делать, моя милая жена, если я останусь с вами?

Она пожала плечами:

— О, существует многое, чем бы мы могли заняться.

— Чем же, например?

— Можем играть в карты.

— Вдвоем? Не очень интересная игра.

— Шашки или шахматы? Он поднял бровь.

— Мы могли бы поговорить, — спокойно продолжала она. Джаспер отхлебнул вина. Днем он ухаживал за ней, но почему-то мысль о возможности провести вечер в разговорах с ней смущала его. Его демоны бывали особенно свирепы по ночам.

— О чем бы вы желали поговорить?

Лакей внес поднос с сыром и свежей клубникой и поставил перед ними. Мелисанда не пошевелилась, как всегда сидя с выпрямленной спиной, но Джасперу показалось, что она слегка подалась вперед.

— Вы могли бы рассказать мне о вашей юности.

— Увы, довольно скучная тема. — Он рассеянно вертел бокал. — За исключением случая, когда мы с Рено чуть не утонули в пруду Сент-Обинов.

— Я хотела бы услышать об этом. — Она все еще не притронулась к ягодам.

— Это было сумасшедшее время, — начал Джаспер. — Мне было одиннадцать лет, если быть точным. Последнее лето перед тем, как нас отправили в школу.

Она взглянула на него, выбрала ягоду и положила на свою тарелку. Ягода была ни самой большой, ни самой маленькой, но совершенно красной и спелой. Она потрогала ягоду пальцем, как бы наслаждаясь предвкушением ее сладости.

Джаспер снова выпил вина. У него неожиданно пересохло в горле.

— В тот день я сбежал от своего учителя.

— Сбежали от учителя? — Она перевернула ягоду, лежавшую на тарелке.

Он смотрел на ее пальцы, касавшиеся ягоды, и воображал, как эти пальцы касаются чего-то еще.

— Моим учителем был уже немолодой мужчина, и сбежать от него было нетрудно.

— Бедняга, — отозвалась она, откусывая ягоду.

На мгновение у него перехватило дыхание, и все мысли перепутались. Затем он прочистил горло, но все равно в его голосе слышалась хрипотца.

— Да, но что было хуже всего — Рено тоже сбежал. — И?..

— К несчастью, мы решили встретиться у пруда.

— К несчастью?

При этом воспоминании он поморщился. — Почему-то нам пришло в голову построить плот. Ее брови поднялись, словно два изящно изогнутых коричневых крыла.

Он покосился на кусочек сыра на ноже и съел его.

— Оказалось, что построить плот из сломанных ветвей и пьющихся растений намного труднее, чем мы сначала думали. Особенно для одиннадцатилетнего мальчишки.

— Я чувствую, дело идет к трагедии. — Она была серьезной, но ее глаза смеялись.

— Так и случилось. — Он взял ягоду и повертел стебелек между пальцами. — К полудню мы покрылись грязью, выбились из сил, но все же соорудили нечто размером примерно в три квадратных фута, но сооружение, естественно, не было квадратным.

Чтобы не рассмеяться, она прикусила губу.

— И потом?..

Не выпуская из рук ягоду, он положил локти на стол, и его лицо приобрело серьезное выражение.

— Оглядываясь назад, я весьма сомневаюсь, что наше сооружение вообще могло держаться на воде. Разумеется, нам в голову не пришло проверить его плавучесть, прежде чем отправиться в плавание.

Она больше не сдерживала смеха, и он почувствовал прилив радости. Заставить эту женщину развеселиться было большим достижением. И самое удивительное то, что он получал от ее смеха огромное удовольствие.

— Боюсь, конец был неизбежен. — Он протянул через стол руку с ягодой и приложил ее к этим улыбающимся губам. Она открыла розовые губы и зубами взяла ее в рот. Он смотрел и чувствовал, как в нем пробуждалось вожделение. — Мы почти сразу ушли под воду, но сама неустойчивость плота спасла нас.