— Подойди ближе.

Я шагнул, как во сне. Тварь смотрела сверху вниз, скрестив руки у Дии на шее, взгляд ее высасывал, опрокидывал. Мне мерещилось, что к лицу липнут какие-то пленки, лоскутья мрака, что по коже ползает нечто мерзко-насекомое.

Тварь снова заговорила:

— Ты имеешь волосы вороные, к концам как бы кровью или суриком окрашенные, и глаза цвета пламени? — черт, это же пункты из реестра "Благословения"! — Глаза вижу, да. А волосы?

— Что?

Чудовище повторило слово в слово. Идолы, что ему надо?

— Да, это я. Отпусти девушку, я пойду с тобой.

Оно вскинуло голову. Высокое как колонна, горло, длинный подбородок, царственный жест.

— Я искал тебя, — сказало чудовище, как будто это все объясняло.

Меня-то за что? Я бастардов не плодил. С отцом не воевал. Добрые люди… отговорили. Или помыслы равносильны деянию?

— Нам надо побеседовать, Дикон Морено.

— В жопу! Отпусти девчонку, тогда будут беседы и что угодно!

— Нет, — чудовище вздернуло губу. В пасти у него засверкало такое, что я не выдержал, отвел взгляд, — Сюда идут люди. Много. Окружают нас.

Рохар. Не потерял след, слава Богу.

— Где Энери? — спросил я быстро, — Где Анарен Лавенг? Куда ты его уволок?

— Анарен передал тебе это.

Движение фосфоресцирующих пальцев, ко мне протянулась когтистая рука. На ладони — простое колечко из белого металла.

— Анарен? Передал?

— Бери.

Я взял. Мимолетное прикосновение к точащей мертвенный свет коже — она не холодная. Это единственное, что я понял — она не холодная.

— Он передал кольцо, чтобы ты поверил мне.

— Что ты плетешь, нечисть? Где Энери?

— Анарен Лавенг просит тебя, Дикон Морено, позаботиться о его сыне, Анарене Эрао. Он не мог просить тебя об этом лично. Он велел мне передать свою просьбу.

— Что? Энери… Энери жив?

У меня перехватило дыхание. Адское свечение пульсировало перед глазами — то бледнее, то ярче, то бледнее, то ярче. Так моргают звезды с неба, так бьется сердце, гоняя по жилам смесь огня и соли. Мой принц… не умер?

Опять раздвинулись бескровные губы — то ли улыбка, то ли оскал.

— Он выбрал жизнь и служение. Я связал его душу и плоть именем Холодного Господина.

В глазах у меня плавала зелень. Я осторожно выдохнул.

— Где… он?

— Анарен желал видеть сына.

— Он у Раделя? — погодите, погодите, этот тип не оговорился? — Эй! Ты сказал — "велел"? Велел тебе передать? Приказал?

Чудовище нахмурилось:

— Да, — выговорило оно с явной неохотой, — Я должен ему. В исполнении долга я обязался служить его сыну, Анарену Эрао, до момента восшествия оного на трон Лавенгов. Анарен Лавенг велел мне найти тебя и передать свою просьбу. Ты выполнишь его просьбу, Морено?

За спиной затрещали ветки — чудовище опять норовисто вскинуло голову, плотнее прижало к себе Дию. Девчонка ничего не видела и не слышала, втиснув лицо чертовой твари в живот. Казалось, она хочет срастись с ним, влезть в его шкуру как в доспехи, заменить собой дьявольские внутренности. Если только у дьяволов имеются внутренности.

Снова затрещало, и я мельком бросил взгляд вбок. В темноте что-то двигалось. Шаги, хруст веток. Позвякивание металла. Слева, справа. Я заметил всполох клинка, отразившего фосфорную зелень. Они и в правду окружали нас.

— Дикон Морено, ответь мне, я должен знать, ты согласен выполнить эту просьбу?

— Я найду его у Раделя?

За спиной что-то защелкало, зашипело — по стволам мазнули отблески пламени. Длинные ломкие тени шарахнулись в стороны, адское свечение поблекло.

Чудовище отпрянуло назад. Рука его как бы между прочим легла девочке на затылок. Одно движение — и малышка мертва.

— Вели этим людям отойти.

— Отпусти девчонку!

— Пусть они уйдут, и я отпущу ее.

— Рохар! — крикнул я, не оборачиваясь.

— Здесь, командир.

— Стойте на месте. Не двигайтесь.

— Стоим, стоим. Но там за нами Дереки идут. Всей толпой.

— Я понял. Слушай, ты, упырь… или кто ты там. Если я тебе нужен…

Упырь, или кто он там, отрицательно мотнул головой. У него были острые как у зверя уши, которые я сперва принял за рога.

— Ты мне не нужен, — сказал он, — Ты нужен тому, кому я обязан. Ты не ответил на мой вопрос. Ты выполнишь просьбу?

— Конечно, — сказал я, — конечно.

И подумал — мы что теперь, в одной упряжке с упырем? В смысле, с дьяволом?