Так что я полагаю: и прочим гуманитариям будет моя книга полезна. Сейчас же все «профи» начинают ко синтезу идти! Да не умеют. А у меня — сам собой, естественно: синтез и научного, и образного мышления, теории и дневника личной жизни, — и все дышит свободой… Ну и темы мои: «национальные», «мост между гуманитарностью и естествознанием» и личный жанр — все входит в потребу и моду.

Ну а задел у меня — 16 томов национальных миров, да еще столько же прочего. Так что можно делать ставку на выкапывание меня — как следующего гигант-монстра русской культуры под советчиной.

Вот Вы бы и взялись — первая. Потом появятся всякие Хол- квисты и Кларки, что будут книги писать о Гачеве, как о Бахтине. Но надо мне хоть высунуться — до смерти-то. А там — «САМА пойдеть!»…

Еще есть вариант — Боб Эдварде, мой поклонник, переведший «Космос Достоевского» 12 лет назад, и начал переводить «Зимой с Декартом» — аспирант Майкла Холквиста. Но он далеко — в Карбондэйле в Иллинойсе. И погряз в семье 3 детей. И служит в Университете — ишачит. И — тёха, не пробивной. Но он чтит меня — и может хоть текст подготовить. Да и «Космос Достоевского» туда присоединить можно — его перевод.

Но Присцилла Мейер — авторитет для издательств. И она тут. Если бы она загорелась — лучше всего.

Надо Бобу позвонить.

Да, есть же английская машинка у меня под рукой — что Юз мне за 15 долларов продал. Можно и самому — хотя бы текст лекций напечатать. Но лучше бы на компьютере. Хотя пока научишься, да и сидеть в душных помещениях! Тут хоть у себя, у окна можешь — долго работать, не уставать. Так что — попробуй. А пока сходи-ка в свой «офис» и позвони оттуда Бобу.

2 ч. Ну вот и яснее стало. Позвонил тут математику Саше из России — и он многое объяснил. Во-первых, что компьютер влияет на зрение — считается вредная работа: вглядываться приходится. Так что для тебя это отпадает: учиться работать с компьютером. И — слава Богу: одним делом-соблазном меньше. И, конечно, если найти кто бы печатал мне, — это лучше, без всякого сомнения.

У него умер дедушка 87 лет. Страдает, что не мог лететь на похороны… Тут моли Бога, чтоб ничего не случалось: как вылетишь и вернешься?..

11.11.91. Льет. Даже не выходил зарядку делать, а дома прыгал. Темно, развернул стол к окну, открыл створку, дышу…

Ух ты, как припускает!

Вчера днем приходила Маша Штейнберг — согласовывала текст нашего разговора с нею для студенческой газеты. Проникновенна, понимающа, поразительное чутье языка и стиля и знаков препинания. Но по-английски печатать не умеет быстро, так что не берется мне помогать готовить текст. Но указала на Дана Буччи — моего студента, у него жена — машинистка. Вчера переписывал для этого начисто текст лекции — чтоб не отпугивать.

Вот интересно-то — по телевизору! Публика обсуждает суд над «пророком Смерти», Дженгреном, кто убил несколько детей, считая, что Бог требует жертвоприношений. Его казнили. В передаче — его жена — прямо из тюрьмы по телевизору, его любовница и публика.

Тот уже казнен. Но как последователи страстно объясняют, что пророк Смерти был пророк Бога и имел право, раз верил, что прав! Субъективная убежденность — как опора объективной истины! Тогда сумасшедший — самый Богу близкий.

Но и в Библии: безумцы в мире сем = блаженные и Божьи! На этом мог основываться… — маньяк…

Но как находятся нормальные христиане и обыватели, что увлекаются и искренне следуют — и сами себя убивают, и других?..

Потребность — в преодолении мира сего и его порядка, выпрыгнуть! То же, что и в высшем виде — у Ницше, у Федорова: преодолеть меру и запрет, пределы, сии греческие и римские понятия: в Греции — Мера, в Риме — Предел (терминус).

Но почему не чувствовать именно сей мир — как Божий: как он есть — в любви, красоте природы, искусства? Разве мало — мне и Светлане — радости и восторга, пищи им? Зачем превозмогать — и жертвовать этим прекрасным наличным малым (которое, в сущности-то, — огромно: талант нам и дар любить взгляд жены, глядеть не отрываясь, или плакать над музыкой!!! Это же малое — как мала живая клетка и семя в их чуде жизнеда- рения и порождения! Попробуй-ка такое «малое» сотворить!) — ради абстракта одоления Смерти?

Ведь Смерть действительно — абстракт для меня; отвлечена от меня, потому что при моей смерти — меня не будет (анализ Эпикура). Но я вижу чужую смерть — и она конкретна и ужасна… И конечно, тайна — переноса: трансполяции чужой смерти — на себя.

Вот этот «пророк смерти» — верил, что не умрет. И за ним потянулись исполнять его волю.

Мои тоже вперились в Смерть — как главный факт: Св., Настя…

Но, может, на этом экране, в контексте ее, усиливается переживание каждого мига живота и радости? Так что это, может, техника гурманства, гедонизма прожития — в них, бессознательно? Однако надо идти работать: ксероксы делать.

10 веч. Вот паразиты-то! Просто классовую ненависть испытываю к этим социологам-культурологам, собравшимся на междусобойчик в этом же Рассел-хаусе, где я лекцию читал (на что они, надменные социологи и антропологи и специалисты «ин хью- мэнитиз», не пришли), — на обсуждение лекции «Конец Американской цивилизации». Остроумный мужчина-бонвиван Чарльз элегантно начал: «Эх, сболтнул я название темы в сентябре, а теперь пришло время платить; я же не знаю, что это такое, что я сказал». И пошел элегантно раскручивать: Кант, Руссо, Фуко, Дерида. Культура-цивилизация…