Дрожащей рукой мальчик показал на черный шкаф.

— Хорошо. Это можешь оставить без внимания, — сказал я, давая знак Карличеку сопровождать его.

Алоиз растерянно глядел на людей, которые разошлись в разные стороны. Их спокойно-серьезные лица, их молчание, их осторожные шаги, вероятно, внушали ему мысли о чем-то страшном.

Мы со Скалой остались ждать снаружи.

Мои люди осматривали метр за метром, притопывали, раздвигали траву, острым концом длинной палки прощупывали почву. В доме они разгребали обломки, обследуя пол. Наблюдали за полетом мух.

А день опять стоял роскошный. От леса тянуло смолистым духом.

Отшвырнув ногой выпавший ящик, чтоб привлечь наше внимание, на пороге появился Карличек. Мы оглянулись. Он стоял молча, подзывая нас жестом. Не дожидаясь, пока мы подойдем, он снова вошел в дом. Мы поспешили за ним.

Дверь террасы была открыта настежь. На террасе, выложенной квадратными плитками искусственного камня, в стороне от двери стоял Алоиз с совершенно белым лицом.

— Он говорит, — приглушенно объяснил нам Карличек, — что в щелях между плитами везде проросла низенькая травка. А здесь вот и здесь, — он показал, — травы нет. Значит, плиты недавно поднимали. И заново зацементировали.

— Только я их не выламывал, — в страхе пробормотал мальчик. — И никто...

— Ступай, сядь в машину, Лойзик, — мягко сказал я.

Час спустя заступ коснулся трупа в кожаном костюме.

— Тут и впрямь античная трагедия, — заговорил Карличек, когда мы наконец вернулись в Прагу. — Но мне видится еще нечто более ужасное... — Он медленно повел рукой вдаль. — Сумерки, вечерняя тишина — и эта девушка, белый призрак, одинокая на березовой скамье... Перед ней чернеет высокая крыша дома. Там, под плитами — навеки затихший возлюбленный. Мертвый... А она его ждет... — Он поморгал. — Что бы с ней сделалось, если б тогда она вдруг узнала?..

— Сошла бы с ума, — просто ответил Скала. — Но зачем вы сами на себя нагоняете ужас?

— Я вижу в этом устрашающий пример, к чему может привести неправильное воспитание...

Никто из нас не избежал потрясения, когда теоретический вывод о существовании могилы подтвердился на деле. Первопричиной всего действительно, было, искривленное сознание молодых людей.

Мне показалось, что Скала смотрит на Карличека так, словно тревожится за него.

— Вы уже достаточно поработали, и с пользой для дела, — тоном библейского патриарха сказал я Карличеку. — С ролью Августа Майера вы справились гениально. Теперь вам уже нельзя показываться у Коларжа, не то, пожалуй, Госсарт свалится с ног от удивления. А посему спектакль мы доиграем без вас. Другими словами, если только ваш начальник не поручит вам розыски грузовика или Веры Климовой, можете заняться воспитанием своего сынишки.

Карличек был в нерешительности; помаргивая, он переводил взгляд с меня на Скалу, потом напомнил;

— Но документов-то этих у нас нет!

— Неважно.

Тогда уж и он согласился, что работать вместе нам больше не над чем.

Операция «Зет-58» доставила нам множество материала, так что конверт с компрометирующими документами получился довольно толстым. Страничка за страничкой откроют шефу резидентуры такие вещи, которые должен бы знать только он сам, а окончательно его поразит то, что мне известно даже его имя. Если же он пойдет на сделку и выкупит эти материалы, то полностью изобличит себя.

Госсарт будет нетерпеливей. Она жадно схватит конверт номер два, бросит на стол деньги или сберегательную книжку на предъявителя, И даже если она сразу вскроет конверт и увидит в нем только чистые листы бумаги, будет поздно: она тоже себя разоблачит.

До сих пор мы не решались заманить шефа резидентуры на виллу Коларжа, тем более с помощью подобных трюков. Он, несомненно, учуял бы неладное и не обнаружил бы себя. Но если Госсарт ему подтвердит, что Арнольд действительно подрабатывал, шантажируя активных агентов, и что даже личность резидента стала известной, тут уж будет совсем другое дело.

Рано утром в субботу я уже был у себя в кабинете. Трепинский с небольшой группой повторили мне свою задачу. Я хотел сохранить полное спокойствие — и не мог. Серьезность предстоящего вырастала передо мной как неприступная скала.

Я взволнованно шагал по кабинету. В такой-то час переоденусь, таким-то поездом выеду. Не забыть бы о том-то и о том-то. Позже я, конечно, успокоюсь. Спал я хорошо. Я в форме.

В девять утра приоткрылась дверь, в щель просунулся нос и пара очков.

— Господи, что вам надо?! — вскричал я.

— Хочу вас подбодрить, — вместо приветствия произнес Карличек.

Он проскользнул в кабинет, открыв дверь ровно настолько, чтоб пролезть. Помаргивая, как мигалка на автомобиле, чуть ли не на цыпочках он подошел к столу, вытащил из кармана старую картонную коробочку из-под сигар марки «Waldes Antob», залепленную кусочком клейкой ленты, и положил ее на стол. Улыбнулся, видимо радуясь тому, что я не гоню его вон, показал на коробочку и выпалил: