– А вот это уже настоящая предъява!

Лицо сухощавого стало официальным и сосредоточенным.

Бенджамиль открыл рот, еще понятия не имея, что он станет говорить, но в этот момент в рядах ситтеров началось какое-то сумбурное движение. Бесцеремонно расталкивая зрителей, в середину круга пробрался Максуд. Следом за ним не торопясь шел высокий худой мужчина с забранными в хвост пегими волосами и с лицом, раскрашенным цветными полосами.

– Чего там трет эта толстая гнида?! – Фатар был зол и взвинчен до такой степени, что с него, казалось, вот-вот посыплются искры.

Сухощавый собрался воспроизвести слова хайдрая, но Ху-Ху, верно истолковав бешеный взгляд широко расставленных глаз, повторил невозмутимо и даже скучно:

– Этот человек шпион. Его нужно убить, чтобы он не провалил нам сделку.

Переводчик опять собрался переводить, но Максуд остановил его жестом.

– Я понимаю по-цивильному, – сказал он на арси. – Можешь передать своему боссу, что этот человек мой брат и я собственноручно выпущу кишки из любого жирного брюха, которое вздумает быть с ним непочтительным.

– Полегче, Макс, – негромко сказал мужчина с цветным лицом. – Жирное брюхо – наш поставщик. Не стоит говорить о нем так грубо. – Мужчина пристально поглядел на Бена. – А что скажет твой фатар?

– А что тут говорить, яфат?.. – зло начал Максуд.

– Может, он тоже знает толстяка? – перебил его яфат, не отрывая глаз от лица Бенджамиля.

В одну секунду Бен решился.

– Точно! – Он одним глотком допил пиво. – Я уже видел толстого, а он видел меня. Позавчера вечером я стоял наблюдателем у юго-восточных ворот. Жирдяй о чем-то договаривался с Кабуки, а я смотрел. Вот, собственно, и все. Правда, узнал я его не сразу.

Яфат сказал, задумчиво поглаживая аккуратную бородку:

– Ворота – внутреннее дело Бентли. – Его лицо приняло благодушно-отеческое выражение. – Ты не обязан рассказывать мне о встречах на вашей территории, но спасибо, что предупредил.

Переводчик негромко вводил Ху-Ху в курс дела. С каждым словом хайдрай делался все мрачнее.

– Вранье! – наконец заявил он. – Я не был в пятницу у юго-восточных ворот. И я не встречался с Кабуки.

– Он говорит, что не был у ворот, – сообщил Максуд яфату.

– А меня зовут Френкис, – вставил Бен, шалея от собственной наглости. – И я его служащий, и еще я крыса.

– Что они говорят?! – раздраженно произнес Ху-Ху.

– Это неважно, – сказал яфат, обращаясь в основном к переводчику. – Объясни мастеру Ху, что выдвинутые сторонами обвинения очень серьезны. И теперь нам не обойтись без шнура.

– Пулю на шнур! – заорали вокруг сразу в несколько глоток.

Кольцо зрителей пришло в движение. Все пестрое собрание загомонило и засуетилось.

Краем уха Бенджамиль слышал, как Ху-Ху переспрашивает переводчика про пулю. Бен подался вперед, пытаясь понять, о какой такой пуле идет речь. Откуда-то вынырнуло лицо Максуда.

– Ничего не бойся. – Губы фатара обожгли ухо Бенджамиля азартным дыханием. – Ты должен драться с толстым. На все соглашайся и не о чем не думай. Постарайся хорошо запомнить место, где сидит противник, и делай как можно меньше движений. Я буду твоим секундантом. Господь нам поможет.

Бен хотел спросить, как он, собственно, должен драться с Ху-Ху, но Максуд уже отодвинулся.

Вокруг начался полный бедлам. Пьяные ситтеры двигали столы, расчищая пространство в середине зала. И хотя Бен ничего толком не понимал, его неожиданно охватило то самое чувство, которое он уже испытывал, когда, прыгнув с балкона Виктора Штерна, медленно плыл над темным ущельем улицы, – непередаваемая смесь ужаса и восторга. Только в этот раз его парашютом была непоколебимая уверенность и наглость, огненным фонтаном бьющая из стоявшего рядом Максуда. «Неужели я и впрямь становлюсь ти-эмпатом?» – с изумлением подумал Бен.

– Одну минуту! Одну минуту! – Сухощавый переводчик поднял руку, пытаясь привлечь к себе внимание среди всеобщего хаоса. – Мастер Ху не может драться! Во-первых, он не приемлет насилия, а во-вторых, если он получит ранение, то не сможет выполнять свои обязательства по сделке.

– Мастер Ху, наверное, думает, будто он наш единственный поставщик оружия. – Яфат засмеялся. – Впрочем, согласно правилам, он может выставить вместо себя одного бойца.

Максуд презрительно сплюнул на пол. Переводчик обернулся к Ху-Ху и начал ему что-то горячо объяснять. Ху-Ху, вышедший из своего обычного состояния полудремы, отвечал зло и раздраженно. Бен прислушивался, стараясь уловить, о чем речь. Уголок рта сухощавого опять потянуло вверх.