Кабинет, в котором они оказались, был не слишком просторен, но и не мал. Луч фонаря пробежал по расставленным возле стен шкафам, в дверцах которых не хватало половины стекол, выхватил из темноты письменный стол и остановился на высокой кушетке с толстым подголовником.

– Располагайся. – Максуд кивнул на кушетку, а сам двинулся к столу.

Огонек фонаря мигнул и исчез за массивной тумбой. Бенджамиль, с трудом ориентируясь в ультрамариновом сумраке, почти на ощупь нашел край кушетки и сел на жесткую поверхность. Максуд молча возился около стола. Взбалмошный пучок света то выскакивал, играя, из-под тяжелой столешницы, то прятался в тени, и глаза Бенджамиля никак не могли привыкнуть к меняющемуся освещению. Так продолжалось две или три минуты. Наконец Максуд перестал мигать, выдвигать и задвигать ящики. Издав удовлетворенный возглас, он погасил фонарь и поднялся на ноги, держа за обод шарик ночного светильника. Поставив неяркий желтоватый огонек на пол возле кушетки, Максуд присел рядом с Беном и слегка толкнул того кулаком в плечо.

– Ну что, фатар! – сказал он тихо и радостно. – Вот какое дело у нас вырисовывается: сегодня в два часа ночи отсюда стартует прыгун. Я сказал яфату, что тебе по делам семьи нужно срочно попасть в аутсайд. Короче, в два часа мы грузимся с тобой на аппарат, чпок! – и ты уже в своем аутсайде.

– Не знаю, как и благодарить тебя, Макс, – пробормотал Бенджамиль.

Несмотря на уверенный тон Максуда, он чувствовал, что уже не верит в свое возвращение.

– Какая фигня! Мы ведь братья! – Максуд еще раз ткнул Бена в плечо. – Я же говорил: не мельтеши. А теперь тебе надо поспать, – добавил он серьезно. – Время еще есть.

– Я не усну, Макс. – Бенджамиль покрутил головой. – Столько всего… Я просто не смогу.

– Сможешь, – убежденно сказал Максуд. – Дай-ка сюда руку!

Бен послушно протянул ладонь. Максуд вытащил маленькую коробку вроде той, в которых продают дезодоранты для рта, и выщелкнул в подставленные ему пальцы маленькую таблетку.

– Что это? – спросил Бен, разглядывая белеющий в ладони шарик. – Опять наркотики?

– Упаси Ях! – Максуд потрепал Бена по плечу. – Очень полезное и вполне безобидное средство. Положи таблетку под язык, через пару минут уснешь, через пару часов проснешься как новенький. Действует надежней, чем молитва преподобного.

Бенджамиль с сомнением поглядел на таблетку и положил ее под язык.

– Отлично, – сказал Максуд. – Ты спи пока, а я скоро вернусь.

– Да все равно я не усну! – упрямо сказал Бенджамиль.

– Дело хозяйское, – беспечно отозвался Максуд. – Не уснешь, так просто приляг. Я скоро.

Он поднялся и вышел из кабинета, протяжно скрипнула дверь, и Бен остался один. Он сидел, выпрямив спину и бесцельно глядя на тонувшие в полумраке предметы. Свет ночника окутывал его теплой мерцающей полусферой, лежал на полу уютным домашним ковриком, постепенно смешивался с темнотой, терялся в огруглых углах просторной комнаты.

Бенджамиль передвинулся на середину кушетки, вздохнул, прислонился затылком к шершавой оштукатуренной стене и стал вспоминать Марси. Бесполезная таблетка таяла под языком, придавая слюне горьковатый привкус. Может, стоит ее выплюнуть?

Бен оторвал затылок от стены. Справа от него, на жесткой поверхности когда-то белой искусственной кожи, сидел Мучи, все такой же лохматый, все в той же латаной курточке. Бывший приятель Господа Бога смотрел на Бенджамиля и благожелательно ухмылялся гнилозубым ртом.

– Здравствуйте, Мучи, – сказал Бен, приходя в легкое замешательство. – Я и не знал, что вы тоже здесь.

Мучи расплылся в широчайшей улыбке:

– И я рад вас снова видеть, сударь. В прошлый раз мы расстались очень быстро…

– Да уж… – неопределенно отозвался Бен. – А вы как попали в Сити?

– Чего проще! – Батон почесал бороду. – Говнопровод, он везде говнопровод, сударь, что в буфере, что в Сити. Ну, может, лесенки на колодцах не слева, а справа. А так – все одно.

– Не знаю, – сказал Бен. – По-моему, здесь все другое.

– Это как смотреть! – отозвался Мучи. – С одной стороны, другое, со второй – то же самое. Верьте на слово. Я бродяга, я знаю.

– И каким же ветром вас сюда занесло?

– Да вот, заглянул попрощаться. А то, может, и не увидимся больше.

– Это одному богу известно, – шутливо сказал Бенджамиль. – Кстати, как продвигаются его поиски?

Мучи махнул рукой:

– Минует зима, подамся в черно-бирюзовый. Засиделся на месте, плесенью оброс. Брожу взад-вперед. А толку? Ничего и не получается. Было бы здорово махнуть в Хадаш Иерусалим. Там гигаполис не меньше нашего и места святые. Может, там Господь меня заметит.

– Думаете, заметит? – серьезно спросил Бен.

– Конечно, заметит, – с самым убежденным видом ответил бродяга. – В гордыне своей я давно раскаялся. Ничего плохого не делаю, молюсь каждый день, как умею, – должен заметить. Только поди туда доберись, коли за душой ни марки и взять не у кого. Разве что у дочки… Вы знаете, сударь? Ведь у меня дочка есть в аутсайде!

– А вы вернитесь, – вдруг посоветовал Бенджамиль.

– Куда?

– В аутсайд, к жене, к дочери.

Бродяга покачал головой: