Наконец полицейский начальник отошел от гардероба. Лицо его раскраснелось, в одной руке он держал черный ботинок сорок первого размера, в другой — коричневую туфлю. Приложил их подметками друг к другу и торжествующе поднял вверх — разные! Коричневый ботинок был заметно больше.

— Ну, что я говорил! Видите, какая разница! И между прочим, это сорок третий.— Он с простодушным видом смотрел на Лео Лесслера.— Все ботинки в гардеробе сплошь сорок третьего размера. Почему, скажите на милость, вы купили себе пару сорок первого? Хотите, чтобы ножки были как у гейши?

Надо было видеть, как Лео Лесслер вдруг преобразился. Испуганное выражение с вялого пухлого лица точно ветром сдуло. Его сменила какая-то странная бесшабашная настороженность.

— А вы сами никогда не покупали тесной обуви? — с хитрой усмешкой спросил он.

— Не в моих привычках покупать ботинки на два номера меньше, чем надо.

— И не в моих,— сказал Лео Лесслер.— Но, каюсь, вчера я своим привычкам изменил. Увидал в витрине эти вот туфли, и очень мне понравился фасон! Правда, размер был только сорок первый, других не нашлось. А продавщица сказала, что они больше стандартного сорок первого, и, в общем, уговорила меня купить их. Дескать, быстро разносятся.

— Но вы же не рассчитывали разносить их до сорок третьего?

Лео Лесслер ухмыльнулся.

— А кто это говорил? Просто я не раз покупал сорок второй, который был мне впору. Нога-то — недомерок, изволите видеть.

— Ну и как, разносились? — полюбопытствовал Веспер Юнсон.

— Да ни черта. Измучили меня сегодня — хоть ложись да помирай.

Начальник уголовной полиции задумчиво смотрел на черный ботинок.

— Вас не удивляет, что я так интересуюсь вашим размером обуви?

Лео Лесслер пожал плечами.

— Нет. От полиции можно ожидать чего угодно.

— Отлично,— сказал Веспер Юнсон, не сводя глаз с ботинка,— в таком случае вас не удивит, если я спрошу, где вы купили эти тесные ботинки.

— Нисколько,— пренебрежительно ответил Лео Лесслер.— И полагаю, вас тоже не удивит, что я не помню, в каком это было магазине.

— По-моему, это весьма заслуживает внимания.

— Почему? Как будто бы где-то между Васагатан и Дроттнинггатан, недалеко от почты. А в каком точно — не помню. Они все чертовски похожи один на другой.

Веспер Юнсон отставил ботинки.

— Уважаемый господин Лесслер,— торжественно начал он.— Речь у нас пойдет не о ваших тесных туфлях. А кое о чем посерьезнее. Не откажите в любезности пройти со мной в читальню.

Секунду-другую Лео Лесслер, прищурясь, смотрел на него. Потом пожал плечами.

— All right.

Он надел пиджак и вместе с нами вышел в коридор. Когда мы расселись в читальне, я заметил, что старший полицейский куда-то исчез. Лео Лесслер, кажется, тоже заметил его отсутствие, потому что бросил встревоженный взгляд в коридор. Но Веспер Юнсон скоро подкинул ему другую пищу для размышлений. Справившись в блокноте, он сказал:

— Вы показали, что в понедельник вечером смотрели Цирковое ревю, не так ли?

— Сколько можно мусолить одно и то же? — буркнул Лео Лесслер.

Вид у Веспера Юнсона стал скучный и усталый.

— Вы на ревю не были. И довольно. Выкладывайте правду, пора кончать с этой белибердой.

Лео Лесслер заморгал как перепуганный петух. Куда девалась его дерзость.

— Но я же был в цирке,— хрипло сказал он.-Могу описать вам любой номер.

— Это кто угодно может, если смотрел раньше,— хладнокровно возразил начальник уголовной полиции.

— Но меня там видели. Я же разговаривал с ними, черт подери. В первом антракте, у манежа. Один, Могенс Фрик, хлопнул меня по плечу и спросил, как жизнь. Второй тоже датчанин, Макс Хелльсен. Они оба эмигранты, мы познакомились прошлой осенью. И дамы при них были.

Веспер Юнсон невозмутимо наблюдал за его бурной жестикуляцией.

— Все это вы уже говорили. Звучит весьма правдоподобно. Если б не одна маленькая деталь — причем самая главная. В Швеции нет датчан по имени Могенс Фрик и Макс Хелльсен.

Челюсть у Лео Лесслера отвисла, взгляд опустел.

— Это ложь, черт возьми,— пробормотал он. Полицейский начальник кивнул.

— Вот именно. Вы не были в цирке. Вы были в другом месте. Но где?

Маленькие темные глазки Лео Лесслера перебегали с меня на Веспера Юнсона и обратно. Он вдруг вскочил и хрипло выкрикнул:

— Это ложь! Я был в цирке, был, говорю вам!

В этот миг из коридорного сумрака выплыла богатырская фигура старшего полицейского. Лео Лесслер покосился на него и опять рухнул в кресло.