Те быстро бросили метлы и зачерпнули по ведру из деревянного корыта, стоявшего неподалеку. Он выплеснули их на тело грека. Тот пришел в себя и пошевелился.

– Привет тебе, Кирн, – произнес Рутиарий. – Пришел в себя?

– Да, господин, – грек с трудом поднялся на ноги.

– Ты пытался бежать, но был пойман этими двумя воинами. Не говорил ли я тебе, о том, что побег из этой школы невозможен?

– Побег, господин? – удивился Кирн. – Ты, верно, ошибся, почтенный Квинт. Я никуда не бежал. Я был в казарме…

– Вот как? Но тогда почему тебя не было на построении и перекличке?

– Но я был здесь. Ты же сам видел!

– Я видел только то, что ты не явился на перекличку и забил тревогу. Я послал за тобой воинов, и они вернули тебя. А это значит, что ты совершил неудачный побег. Такой же побег, как и шесть гладиаторов полтора года назад. Но их поймали за несколько миль отсюда, а ты не успел далеко уйти.

– Ты ошибаешься, господин! Я никуда не думал бежать из казармы. Я просто упал и ударился головой и потому не мог выйти на перекличку. У меня шишка на затылке. Ты можешь видеть её!

– Я вижу так же и синяк у тебя на роже. Но это ничего не значит. Ты совершил побег.

Рутиарий вдруг ударил Кирна по лицу. Тот упал на землю и тогда Квинт принялся избивать его, не разбирая, куда попадет его палка и какие увечья нанесет гладиатору.

Воины охраны приблизились к рутиарию с намерением защитить его, если остальные гладиаторы бросятся на помощь товарищу. Десяток воинов выставили вперед щиты и приготовили дротики.

Децебал рванулся к рутиарию, но Юба задержал его своей рукой.

– Куда? Ты ничем ему не поможешь.

– Но он и не думал бежать.

– Да рутиарию плевать на это. Он сводит с греком счеты. А ты стой на месте и молчи. Не то следующим станешь ты. Наш рутиарий Квинт родился под созвездием Андромеды.

Децебал отлично знал, что согласно поверью, под созвездием Андромеды рождались палачи и очень жестокие люди. Юба рассказывал, что эта самая Андромеда была царевной, дочерью эфиопского царя. Её приковали к скале по воле бога морей Посейдона. Царевну должен был пожрать жуткий монстр, морской змей, посланный богом, но она была спасена греческим героем Персеем.

Нет. Он должен сдержаться. Сейчас он действительно ничем не сможет помочь Кирну.

Рутиарий увидев, что тело грека больше не движется окончил экзекуцию.

– Вот вам урок, стадо! Если еще кто-нибудь захочет бежать от Квинта – вот что его ожидает! Уберите этот мусор в казарму.

– Может, стоит вызвать врача? Пусть осмотрит его, – произнес один из охранников школы.

– Какого еще врача? Разве скоту нужен врач? Если выживет – его счастье. А нет – выбросьте его в яму с нечистотами…

….Кирн не умер. На удивление у него даже ничего не было сломано. Но он был весь покрыт синяками и кровоподтеками.

Его положили на ложе, и гладиаторы ушли на занятия. Опаздывать никому не хотелось. Тело грека предостерегало против шуток с Квинтом. Только вечером Давид омыл его водой и достал из своего мешка баночку с мазью.

– Это волшебная мазь. Её рецепт передала мне моя мать Мириам, которая была отличной знахаркой. Она постоянно лечила людей. И римлян в том числе. К ней ходили со всего Иерусалима.

– Волшебная? – спросил Децебал. – Значит, ты знаешь заговоры?

– Заговоры? – Давид усмехнулся. – Нет. Но этого и не нужно. Она изготовлена из особых трав и способствует заживлению ушибов и травм. Для резаных ран у меня тоже есть мазь. Кстати, именно при её помощи я быстро излечился от ранения, полученного недавно на арене.

– Он на вид совсем не отличается от покойника, – проговорил нубиец. – Его кожа сейчас напоминает мою по цвету. Хотя он рожден белым, а не черным. Выживет ли?

– Выживет, но при хорошем уходе. У Кирна крепкий организм. И переломов у него нет. Хотя я думал, что он весь переломан, так молотил его этот рутиарий. Бог спас его.

– Чей бог?

– Бог один, – произнес свою обычную фразу Давид.

– Значит твой бог? Но твой бог бы не стал помогать Кирну. Кто еще поносил его больше грека? Кто оскорблял тебя?

– Это не важно. Христос милостив и все простит если покаяться. И у него на Кирна есть свои планы. Поэтому он его и спас.

Грек пришел в себя только через сутки. Увидев у своей постели Давида, он тихо спросил: