— Я молчёк. Да и так скоро все про это узнают….

Иван Горенко был тут же принят генеральным хорунжим Яненченко. Он передал ему грамоту и сообщил на словах все, что должен был сказать. Соратник и друг Хмельницкого был ошарашен новостью и больше ни про что гонца расспрашивать не стал.

— Ты валишься с ног, казак. Иди отдыхай.

— Так, пан хорунжий! — Горенко поклонился хорунжему и вышел из покоев.

Яненченко сразу же бросился в личные покои своего гетмана. Юрий хоть и приказал его до вечера не беспокоить, но знал, что хорунжий не пришел бы просто так.

— Что такое, пан Иван? Снова плохие новости? У тебя такое лицо…

— Пан гетман! Армия Хованского разгромлена. Стефан Чарнецкий наступает. Рано мы отвернулись от Речи Посполитой. Только что прибыл гонец до твоей милости.

— Но у Хованского было больше 10 тысяч воинов! — Хмельницкий вскочил со своего стула. — Верные ли то сведения?

— Да. Я прочитал грамоту, что привез гонец…

1660 год

Сентябрь

Стамбул: Столица империи Османов. У мечети Сулеймание-джами

К величественной мечети Сулеймание-джами в районе Вефа всегда стекалось много народа. И в этот час в толпе здесь появились двое наших старых знакомцев. Это были Федор Мятелев и Василий Ржев. Никакой охраны с ними не было. Одеты они были как слуги знатных христианских господ, не то послов, не то богатых купцов.

— Видал, какая храмина? — Мятелев с восхищением смотрел на здание мечети.

— Изрядное строение, — согласился Ржев.

Рядом с ними оказался высокий мусульманин-водонос в старой чалме.

— В первый раз смотрите на мечеть? — спросил он.

— Да.

— Мечеть эта имеет 136 окон. Купол в высоту 53 метра! — гордостью произнес незнакомец. — Вам гяурам не дано создавать такую красоту.

— С чего это ты взял, что у нас нет красивых храмов? — стал закипать Мятелев.

— Такого нет. Такое может создавать лишь правоверный. Нет бога кроме Аллаха!

С этими словами одетый в рваный халат водонос отошел от них с гордым видом султана. Хотя мечеть действительно была возведена великолепными мастерами своего дела. И все жители Стамбула могли ей гордиться. Она принадлежала не падишаху, но всем правоверным мусульманам империи*. (*Сулеймание-джами построена в правление султана Сулеймана Законодателя в период с 1550 по 1557 год).

— Ты чуть не сорвался, Федор. Сколь раз тебе говорено держи язык за зубами! — с укоризной произнес Ржев.

— А что я сказал? — обиделся Федор.

— Ты готов был назвать наш храм, коим мы могли бы гордиться. Разве нет?

— Наши соборы не хуже ихних! Один Василий Блаженный чего стоит! Тоже красота такая, что глаз не отвести.

— Вот и сорвалось бы с языка и все сразу бы поняли кто мы и откуда.

— Дак я ж не сказал!

— Но мог сказать.

— Да этот рвань какая-то подзаборная. Ты что каждого водоноса станешь бояться?

— Он может быть соглядатаем. Бостанджи-баши часто использует вот таких как соглядатаев.

— Этак, своей тени станешь бояться.

— И нужно бояться тени, Федор. Мы с тобой ходим по острию ножа.

Федор ничего не ответил. Он понимал, что Ржев прав. Нужно уметь держать язык за зубами.

— А, знаешь ли, Федор, — уже другим тоном сказал Ржев, — что во дворе этой мечети на кладбище похоронена сама султанша Роксолана жена султана Сулеймана?

— Да? Не знал того. Но про саму Роксолану слыхал. Простая девушка из Украины стала женой самого султана.

— Любимой женой, Федор. Больше того она стала матерью следующего султана и вмешивалась в управление империей. А такое здесь бывает редко.

— Наши бабы многое могут, Вася.

— А вон и тот, кого мы должны были встретить здесь. Смотри.

— Где?

— Да вот прямо смотри. Перед тобой же.

К ним шел турок в одеянии простого ремесленника-каменщика в грязно-белой чалме. Мятелев с трудом узнал в нем Минку Иванова.

— Это же сам Минка! Я ж больше месяца не видал его. Ну и глаз у тебя, Вася. Я нипочем бы просто так не признал его.