— И что? Ты же сам советовал мне подождать, Мехмед, и я положился на твою государственную мудрость.

— Да. Но хан много говорит и о том, что Крыму нужна независимость. Он говорит, что род Гиреев не менее велик, чем род Османов.

— Об этом говорят многие Гиреи, Мехмед. Да и кого ты посоветовал бы посадить на трон?

— Можно сделать ханом принца Адиль Гирея.

— Что? Это тот кого называют Чобан-Гирей?

— У повелителя отличная память.

— Но какой он принц? Я слышал это проходимец ничего общего с Гиреями не имеющий. Его никогда не признает ни один татарский мурза.

Султан знал, что Адиль Гирей был сыном Мустафы Гирея, что долгое время был нахлебником султанов в Стамбуле. Этот принц считался сыном хана Фатиха I Гирея, хоть сам хан свое отцовство категорически отрицал. Но султан Ибрагим признал Адиля принцем и дал ему приют в столице до лучших времен. Мухаммед IV став султаном ничего в это менять не стал, но к самой идее коронации Адиля относился скептически.

— Татарские мурзы признают того, на кого укажет падишах, — решительно заявил Кепрюлю.

— Пока пусть правит Мехмед Гирей.

— Как будет угодно падишаху полумира.

Великий визирь решил пока не спорить с падишахом. Для этого еще будет время.

— Если Вахид-паша прав и Дауд-бей глаза и уши московского царя, — продолжил султан, — то на что годятся мои визири, Мехмед? Они лишь жрут и спят и грызутся за власть!

— Я не сплю, мой повелитель. И все что касается Дауд-бея будет проверено. Я приблизил его как умного и практичного человека. Такие нужны империи Османов.

— Не обижайся на меня, Мехмед, — примирительно произнес султан. — Я верю тебе. Но и ты меня пойми.

— Я чту волю моего повелителя и сделаю все, что он приказал. Но пока Впахид-паша не может ни чем доказать виновность Дауд-бея. А если такие доказательства найдутся, то я отвечу за то, что приблизил его к трону моего падишаха….

Стамбул: дом анатолийского казаскера империи османов Вахид-паши несколькими неделями ранее

Вахид-паша осмотрел свои владения и подумал:

"Мой дом совсем не Эйюб. Это жалкая конура, а не помещение достойное меня. А чем я хуже владельца Эйюба? Или я не смогу как он править империей за нашего султана охотника? Сейчас я считаюсь человеком паши Ибрагима. Но почему я должен служить Ибрагиму, а не он мне?"

— Мой господин! — к паше подошел слуга и поклонился. — К тебе пришел гяурский монах. Тот самый, что был здесь вчера.

— Монах?

— Прикажешь привести его к тебе или прогнать прочь?

— Веди. Сюда в мой сад вот в эту беседку.

Вахид не рискнул бы говорить о тайном в доме, хотя слугам своим доверял. Он считал, что каждого человека можно или подкупить или запугать. Сколько раз сам он подкупал слуг своих врагов! И сдавались даже самые верные. Нужно было только подобрать к душе человека нужный ключик.

Монах вошел и едва кивнул паше головой. Затем он без приглашения сел на подушки рядом с хозяином.

— Ты не удивлен моему приходу, паша? — спросил монах.

— Нет. Я ждал тебя, уважаемый челеби. Тебе я нужен. Я догадался кто ты такой.

— И кто же я, паша? — с ухмылкой спросил монах.

— Посланец Ордена!

— То не секрет. Меня послал к тебе Орден Иезуитов. И Орден желает тебе помочь!

— Как?

— Я привез тебе женщину, Вахид-паша.

— Женщину? Какую женщину?

— Молодую и красивую.

— Такого добра в моем гареме много, — засмеялся анатолиский казаскер.

— Нет. Такого добра нет не только в твоем гареме, но нет в гареме самого султана…

Стамбул: дом в купеческом квартале

Минка привел Василия Ржева и Федора Мятелева в дом, который ранее принадлежал купцу Фаруху-ходже, в купеческом квартале Стамбула. Но Фарух погиб три года назад. Его караван был разграблен в Болгарии гайдуками, а сам он был повешен. Дауд-бей тогда купил дом через подставных лиц.

— В этом доме безопасно, — прошептал Минка и отпер замок.

— А чей это дом? — спросил Ржев.

— Дом нашего господина Дауда. Но никто не знает, что он принадлежит ему. Заходите быстрее.