На том и порешили…

Год 1739, октябрь, 16 дня. Санкт-Петербург. Во дворце. У государыни.

На следующий день Волынский в 13 часов прибыл во дворец с проектом увеселений будущих. Рисунки и чертежи архитектора Еропкина весьма впечатлили Анну Иванову. Она была в восторге от проекта.

— Ай, и распотешил ты меня, Артемий Петрович! И Еропкин твой молодец! — вскричала императрица. — И построит он сие? Не обманет?

— Построит государыня. Вчера я с ним говорил, и он сказал, что изо льда строить много легче чем из камня или дерева. Дворец будет в точности такой как здесь изображено.

— И баня будет?

— Будет, государыня матушка. И такая в коей попариться можно будет.

— В ледяной бане?

— Точно так. В бане изо льда пар будет самый настоящий. Но сие еще не все, матушка. Задумал я провести для услаждения взоров твоих шествие народов, что империю твою населяют. Все они пройдут перед тобой. И те, что на собачьих упряжках ездят, и те что на верблюдах и слонах. Все будут здесь.

Анна подскочила с кровати, и подошла к Волынскому.

— И это ты хорошо придумал, Артемий! Милость моя завсегда с тобой будет.

Волынский схватил руку царицы и покрыл её поцелуями.

— Я указ уже велела заготовить, дабы тебя назначить во главе сей машкерадной комиссии. Остерман уже то сделать должен был. Тебе указ передали?

— Пока нет, матушка. Но я как приехал во дворец так сразу к тебе с прожектами.

— Все утверждаю, Артемий Петрович. Хотя многие в затее твоей сомневаются. Сам Остерман не верит в неё. Говорит, что оконфузься ты.

— Все что здесь написано, матушка, то все будет, — еще раз заверил императрицу Волынский. — Однако надобно смету к тому подписать, государыня.

— И сколь денег тебе на то надобно?

— Я все подсчитал до рублика, матушка. Вот здесь все. В 670 тысяч та затея станет. А дешевле никак нельзя, матушка.

— Оную сумму ты получишь, Артемий. Но не давай людишкам воровать! Да и сам держи руки подалее от казны моей. Дабы все на устроение праздника пошло. Тебе уже сегодня доставят первые 100 тысяч от Лейбы Либмана. Он средства изыщет.

— От Либмана, матушка? — спросил Волынский.

— От него. Сей банкир многократно услуги мне оказывал. И денег скорее него в России ни с кого не получишь. Все бумаги твои я подпишу. И заниматься тебе отныне токмо подготовкой празднества. Дел там множество. Я то понимаю.

— Все старания отдам тому делу, матушка государыня.

— Ну, иди с богом, Артемий Петрович. Иди.

Волынский еще раз припал к руке Анны Ивановны, трижды поклонился, и вышел из покоев императрицы….

Год 1739, октябрь, 18 дня. Санкт-Петербург. В Приемной у герцога Бирона. Бироны и Либман.

Лейба Либман, получив именной указ государыни, сто тысяч рублей сразу Волынскому отправил. Затем собрался и в коляске покатил во дворец. Новости его не порадовали. Он хотел срочно говорить с герцогом Бироном.

— Эрнест! — Либман вошел к герцогу без доклада.

Слуги всегда пропускали его беспрепятственно. Они знали, что Лейба близкий и доверенный человек герцога и ведет все его финансовые дела.

— Что снова случилось, Лейба? Императрице стало легче. И она снова устраивает куртаги.

— И тебя это успокоило, Эрнест?

— А разве есть иной повод для беспокойства?

— А ты ничего не знаешь? — спросил Либман. — Ты не слышал про то, что Волынский стал распорядителем машкерадной комиссии. Указ о том уже подписан!

— И что с того? Они придумал сие увеселение Ледяным домом именуемое, и ему и готовить его. Но не вериться мне, что у него сие получиться. А, впрочем, посмотрим.

— Эрнест! Волынский может благодаря тому в большой фавор войти. Императрица больна, хоть ей и стало легче нынче. Но что потом будет? И Анне может понравиться действо, что Волынский приготовит. А он размахнулся не на шутку. Я знаю, чего он хочет. Места регента!

— Я не думаю, что Волынский может его получить. Императрица во время болезни доверяла лишь мне и моей жене.

— Но регентом она тебя не назначила!

— Сие не столь просто, Лейба. Но немцы при русском дворе сплотиться вокруг меня, а не вокруг Остермана. Старый пройдоха слишком хитер и постоянно предает друзей. Того, что ему удалось 10 лет назад после смерти Петра II, уже не получиться.

— Дай бог! Но нападение на Пьетро должно тебя насторожить! Его хотели покалечить или даже убить. И если офицеры русские на то осмелились, то сие сигнал для тебя.

— Но императрица строго наказала тех, кто поднял на него руку. Да и Пьетро отлично может за себя постоять.