Год 1736, январь, 19 дня. Санкт-Петербург. Дворец императрицы.

Императрица снова была на концерте, устроенном Франческо Арайя, и была довольна его музыкой.

— Распотешил ты меня, сеньор, — проговорила она и одарила Арайя драгоценным перстнем.

Затем придворные стали вслед за государыней одаривать капельмейтера и актеров. Глаза сеньора Франческо загорелись. Он больше всего на свете любил золото и драгоценности. Этот спектакль сделал его богаче.

Подошел к нему и шут Лакоста и снял с пальца свой знаменитый сапфир которому завидовали многие придворные. Арайя не верил своему счастью. Неужели подарит?

— Матушка, — Лакоста посмотрел на императрицу. — Мы с тобой особы коронованные. Ты императрица, а я король. А это значит, что нам особую щедрость проявить стоит.

— Прав ты, Лакоста, твое величество король самоедский, брат мой коронованный. Но ты решил быть щедрее своей императрицы?

— Отчего так думаешь, матушка? — спросил Лакоста, перстня из рук не выпуская.

— Дак твой сапфир в десять раз дороже моего алмаза, коим я Арйая жаловала.

Франческо ждал, когда шут перстень в его ладони бросит. Но тот не торопился.

— Мой камень дороже, матушка. Но я разве сказал, что подарю его твоему капельмейстеру?

— А для чего же ты снял кольцо с пальца, Лакоста? — спросила Анна Ивановна. — Али снова жадностью своей рапотешить нас решил?

— Отчего же жадностью, матушка? Он усладил мой слух звуками своей музыки, а я его взор блеском моего сапфира. Так что мы с ним квиты.

После этих слов Лакоста снова надел перстень на свой палец, под громовой хохот придворных и самой императрицы. Сеньор Франческо при этом побледнел от обиды. Но императрица пожалела талантливого музыканта, сняла со своей шеи бриллиантовое ожерелье и пожаловала ему.

— Не обижайся, Франческо, на моего шута. Я всегда ценю тебя, и буду ценить. А дружба императрицы дорогого стоит.

Арайя припал к руке государыни и покрыл её поцелуями….

Принц Людвиг Гессен-Гобургский, генерал-аншеф русской службы, жадина известный, который за золотой мог удавиться, также ничем Арайя не одарил. И чтобы императрица его скупости не заметила, спрятался за колонной театральной.

Там его Мира и застал. Они почти столкнулись.

Принц уставился на шута и прошипел по-немецки:

— Пошел прочь отсюда.

— Что, сударь? Не имею чести вас знать. Но вы столь грубы, и столь жадны, что думаю вы из лакеев Гессен-Гобургского? — смело ответил Мира.

Принц подхватил трость. Но шут перехватил её и вырвал из рук Людвига.

— Что? Ты посмел? Я принц!

— А я Адмака Педрилло. И не просто мастер анекдотов придворных, но и мастер шпаги и кинжала. Вы, сударь, знакомы с кинжалом неаполитанским? Он тонок весьма и мастерства в обращении требует особого. Но кто онным владеет, тот противника быстро и без шума убивает. И главное нет от такого удара ни крови, ни видимой раны.

Принц вспомнил, что ему говорили про Педрилло, и быстро ретировался. Все равно пока их никто не слышал и честь принца не пострадает.

"Стоит попросить графа Бирена разобраться с этим шутом. Пусть он знает, как задевать высокую особу".

Но граф Бирен слушать принца Людвига не стал:

— А отчего вы сего шута сами палкой не проучили, высокродный принц?

— Но к лицу ли мне связываться с шутом? Мой титул ограждает меня от наглых выходок шутов.

— Вы так думаете? Вы принц природный, а вот я граф новоиспеченный, моя мать в лесу в Курляндии шишки сосновые собирала. Изволили про сие слышать?

— Я…, - замямлил принц, не зная, что ответить, и не понимая к чему клонит граф.

— Так вот, поскольку я граф новоиспеченный, то мыслей людей знатных разуметь не могу. Порода знаете ли подкачала. А за управой на шута к знатному лицу обратитесь.

— К которому? — спросил принц Людвиг.

— Да вон оно и само. Это князь Волковский такоже шут государыни. А вон и новый шут из знатных — князь Голицын. Подговорите их, и они совместно Адамку накажут побоями.

Принц Людвиг нахмурился:

— Вы шутите, граф?

— Шучу? Совсем нет, принц. Я совершенно серьезно.

После этого Бирен отошел от принца….

Лейба Либман прибыл во дворец. Он был взволнован. Соглядатаи донесли ему о странном разговоре, подслушанном в одном из кабаков столицы, где собирались офицеры гвардии.

Он подошел к Бирену.

— Эрнест, нам нужно поговорить.

— Сейчас?

— Именно сейчас и в уединенном месте….