— Остерман не лучше Бирона! — сказал Хрущев. — А может и хуже!

— Но если я стану во главе империи как регент, господа? — снова спросил Волынский. — Отчего не допускаете такого? Что с того, что Бирон при императрице у одра болезни находиться? Анна Ивановна понимает, что принцессе Анне Леопольдовне поддержка русских надобна. Не назначит она Бирона регентом. А ты что скажешь, Федор Иванович?

Адмирал Федор Иванович Соймонов был сторонником Елизаветы. И он был согласен с теми, кто склонял Волынского на переворот.

— Царица Анна наша — Мессалина распутная! — смело высказался он. — Она Россию отдала немецким кобелям своим Левенвольде да Бирону. А те Либманам все отдали. И попомните мое слово, Бирон еще шапку Мономаха на себя примерять станет.

— Но и Елизавета Петровна не отличается скромным поведением, адмирал, — возразил Артемий Петрович. — Она любовников меняет чаще, чем Анна Ивановна. А последний из них, Алешка Розум, вообще из крестьян малороссийских.

— Но и у принцессы Анны Леопольдовны любовник имеется! — высказался Хрущев.

— Граф Линар, уже за пределы страны выслан, — сказал Волынский. — И у Анны Леопольдовны один любовник, а не десяток, как у Елизаветы. Кто только не побывал за эти годы в постели цесаревны.

— Дак Лизка то, и на лицо поприятнее чем, Анна Леопольдовна. Цесаревна наша особа приятная. Лакомый кусочек, — сказал Еропкин. — Так что, нет в том ничего плохого, что мужчин она любит. А что Алешка Розум роду мужицкого, так что из того? Не немец же. При Петре много кто из мужиков до высот властных поднялся.

— Что-то не могу вас понять, друзья мои любезные, — поднял голос Артемий Петрович. — Про что толкуем? Анну Мессалиной зовете за то, что одного Бирена нынче подле себя имеет. А ранее и любовников, что при её особе были можно быстро сосчитать. А что до любовников Елизаветы? Пальцев не хватит у всех на руках дабы сосчитать.

— Но она дочь Петрова, Артемий! — вскричал Соймонов. — Про сие забывать не следует.

— Да что из того? Это её не делает императрицей. Кто скажет, достойна ли она дела петрова? Может и похуже Анны при ней станет!

— Не дело такие слова говорить, Артемий! — прервал Волынского Мусин-Пушкин.

— Значит вы все за Елизавету? — спросил кабинет-министр. — И ты, де ла Суда?

— Если Анна скоро умрет, то нам стоит действовать! Вот с этим я согласен, — сказал Жан де ла Суда. — И Елизавета для нас отличный шанс! Для всех.

— Вы так думаете? — снова стал возражать Волынский. — Сей вариант можно рассмотреть, токмо после того как иного выбора для нас не будет, господа. Но торопиться не стоит!

— Что сие значит, Артемий Петрович? Али против ты кандидатуры Елизаветы Петровны? Говори прямо!

— При Елизавете много кто сейчас состоит. Сами про сие подумайте. И все они, эти мелкие дворянчики, гвардейские сержанты, да и простолюдины вроде Розума Алешки, ежели цесаревна на трон сядет, захотят при ней места важные занять! А что получим мы? Я что получу?

Волынский желал власти лично для себя, а не только блага для империи Российской. Он хотел стать новым Меньшиковым.

— Мерзкое властолюбие сжигает тебя, Артемий Петрович! — строго сказал Соймонов. — Что наша жизнь перед Россией и перед величием её! Россия останется и после нас, Артемий!

— Да токмо ли про себя я думаю?! Но мои проекты по преобразованию империи требуют власти для меня. Я могу все обустроить, не так как было до сих пор. Ведь много непорядка у нас! Сами посмотрите. Чиновники воруют столь много. Образования народного нет. Мужик наш во тьме прозябает без просвещения истинного. Крестьяне в состоянии рабском! Как все это изменить? И если мы у руля империи станем, то это сделаем! А если нет, то кто поручиться что люди Розуму Алешке подобные о благе империи печься станут? Да и будет ли Розум лучше Бирона? В том могу поручиться, что не будет! Бирен из конюхов, а Розум из свинопасов. И сей свинопас как графом станет, так про Россию и позабудет. И что из того что он не из немцев?

— Артемий Петрович прав, господа, — поддержал Волынского Эйхлер. — Про сего Розума ничего хорошего сказать нельзя. Глуп. И что станет, коли такому власть доверить? Похлеще Бирена наглеца узрите.

— Но план действий нам на случай скорой смерти Анны Ивановны составить надобно! — сказал Еропкин. — В Петербург прибыл посол Франции маркиз де ла Шетарди. И после того как он представился императрице, свой первый визит он сделал к Елизавете Петровне. А это говорит о том, что Франция поддерживает её как претендентку на трон! И посол Франции может нам и деньгами помочь в случае переворота.