Борису эта тема неприятна.

— Хочешь узнать, жалею ли я об уходе из семьи? Было время, жалел, хотел вернуться. Вернулся бы, наверное, если бы Лариса не затеяла развод. Теперь не жалею. Теперь для меня главное — это ты. И я тебя никому не отдам.

Я счастливо рассмеялась:

— Интересно, как это.

Зилов серьезен.

— Пока не знаю.

Он крепко обнял меня, как тогда во сне. Я терлась щекой о его свитер и думала, что если бы сейчас, не приведи Господь, пришлось умереть, я бы не возразила.

Вдалеке пробегал поезд, и отсюда был слышен уютный стук колес. Кажется, я даже задремала. Пора собираться.

Этот день для меня пролетел, как один час. Я впитывала все впечатления с жадностью, вниманием, стараясь запомнить, как следует, чтобы потом, в поезде и в Москве, вспоминать и радоваться: это было!

Борис потребовал:

— Доешь мясо.

Оно очень вкусное, но я со стоном отказываюсь: объелась и так.

— Все собираюсь худеть, но разве у вас тут похудеешь!

— А кто сказал, что тебе надо худеть? Не надо.

В его глазах прыгают игривые чертики. Я краснею и бормочу что-то, но мне приятно. Все помешаны на похудении, я в том числе. Не утешают расхожие шуточки вроде "Мужчины не собаки, на кости не бросаются". Всю жизнь веду безнадежную, заведомо обреченную войну с весом. Смириться пока не могу, поэтому комплексую и порчу себе жизнь самобичеванием. Словам Бориса я как-то поверила: он принимает меня такой, какая я есть. Я ему нравлюсь, и это главное. С собой же я как-нибудь разберусь. Может, если это не окончательное уродство, то ничего?

Я попросила Бориса высадить меня за квартал от дома. Он внимательно посмотрел на меня, но просьбу выполнил. Пора прощаться, но мы медлим. Народ с любопытством поглядывает за стекла нашей машины. Ленка, наверное, уже дома, мне надо спешить. Я делаю движение, чтобы выйти из машины, Зилов резко притягивает меня к себе и целует, будто в последний раз.

— Что ты? — нежно шепчу я.

Не отвечая на вопрос, он предлагает:

— Поедем завтра на кладбище к Марату?

— Хорошо, — обещаю я и выскальзываю из его объятий и машины.

— В одиннадцать я заеду за тобой.

Ленка действительно была дома и не одна. Я готовилась рассказать ей все, но на кухне в этот момент заливалась слезами ее подруга. Не та, которая приходила недавно клеймить ее за распущенность, а другая одноклассница.

— Что случилось? — устало интересуюсь я.

— Представляешь, — начала рассказывать сестра, — Райка с мужем поехала в Иркутск за джипом. Купили. Зашли в кафе, а его угнали. Триста тысяч! Приехали, как бомжи, домой, по справке из милиции. Все деньги и документы в машине остались.

Слушая свою историю, Райка залилась пуще прежнего.

Оказывается, они продали квартиру и старую машину, чтобы купить этот джип. Когда подруга ушла, выплакавшись и получив от нас помощь как моральную, так и материальную, Ленка изрекла:

— Жалко ее, конечно, но я считаю, что машина — это роскошь, — И через минуту добавила, — Но если есть средства, что бы не купить.

Прежде чем нырнуть в ванну, я спросила:

— Сергей не объявлялся?

У Ленки лицо приобрело несчастное выражение.

— Нет. Ой, чует мое сердце, с ним что-то случилось.

Кажется, пока допрос мне не грозит. Я пытаюсь утешить сестру.

— Да что с ним может случиться? Просто он выполняет условие: отводит от тебя подозрение.

Сестра занялась ужином, не начиная расспросов, однако впереди был вечер. Стоило мне выйти из ванной, как в дверь позвонили. Галочкин собственной персоной. Ленка вызвала его на сеанс массажа.

— Давай раздевайся! — скомандовала она мне.

Я испуганно попятилась.

— Вот еще, буду я раздеваться перед незнакомым мужчиной!

Сестра возмущается:

— Для тебя же упросила Галочкина зайти. Знаешь, какая у него клиентура!

Массажист важно кивает в подтверждении ее слов. Я категорически заявила:

— Давай сама, я не хочу.

Галочкин многозначительно заметил:

— Конечно, есть кое-что получше массажа.

Я поспешила исчезнуть с его глаз. Прямо какой-то роковой мужчина — этот Галочкин. Ленке пришлось пройти незапланированный сеанс массажа. Проводив Галочкина, она вошла ко мне: