Шрифт:
Николс улыбался все шире, глядя на то, как ворочается на стуле его напарник. Тот вспотел и нервно переминал в руках карты.
– Слушай, Ник, кажется, я чем-то траванулся. Плохо мне, живот пучит, наверное, все из-за этих прокисших сливок. Опп…
– Ты чего? – спросил Николс, сделав серьезное лицо, что стоило ему немалых усилий над собой.
– Кажется, пошло… точно пошло. Ты тут посиди, пока я в сортир сбегаю, ладно?
– О чем речь, конечно, посижу.
– Спасибо, ты настоящий друг…
– Всегда пожалуйста.
Вуди, зажимая руками задний проход, побежал к туалету. В него он забегал уже с криком.
– Не будешь меня в сто пятьдесят шестой запирать, – сказал Николс, раскрывая карты Вуди. – Вот, а мог бы выиграть…
Загорелась лампочка вызова. Санитар с ленцой взял трубку.
– Николс слушает.
– Николс, давай сюда, у нас ЧП!
– Я не могу, на посту я один, Вуди в сортире, а мне нужно за программами смотреть!
– Ник, какая программа?! Там все по расписанию и ничего не произойдет, а тут сейчас доктора на куски один буйный порвет! Этот гад Барнею уже два пальца сломал!
– Черт, у меня посетительница!
– Ник, давай сюда быстро!
– Хорошо, уже бегу.
«Надо же, как не вовремя я пошутил, – выхватывая электрошокер, подумал Николс. – А так все хорошо начиналось…» И Николс побежал усмирять буйного психа с верхнего этажа, сломавшего Барнею два пальца, а это уже было серьезно, поскольку Барней был еще тот бык…
Ханна не могла поверить в увиденное ею по телевизору. Жуткие взрывы вспышками освещали ночь, то тут, то там. Все предметы отливали зеленоватым цветом – камера снимала в режиме ночного видения, но, тем не менее, все было отчетливо видно, до мельчайших подробностей.
Хладнокровный расстрел танкистов поразил ее больше всего и вывел из легкого ступора. Ханна вспомнила, что доктор предупреждал о том, что пациентке нельзя испытывать сильных потрясений, и вообще она должна видеть только позитивное, а тут целое море крови, это ли не потрясение.
Ханна бросилась к двери, но она оказалась заперта, тут она вспомнила про копку и надавила на нее, но ничего не происходило.
– Откройте! Откройте дверь! – кричала Ханна, стуча ладошками по мягкой обивке двери, глушившей ее удары.
Ханна хотела закрыть экран телевизора, но оказалось нечем, да и слишком высоко. Тогда она решила сделать то, что надо было сделать в самом начале – отобрать пульт. Ханна протянула руку за пультом, осторожно взяла его и потянула на себя. Но Амалия крепко держала его в своей руке и не спешила отдавать.
– Амалия, отдай. Ты же знаешь, что тебе нельзя смотреть на это.
Ханна показала рукой на телевизор, в котором репортер полз к воронке и тянул туда микрофон. Вдруг взрыв разметал всех солдат, и саму Ханну отбросило в кресло.
– Амалия, отдай, – чуть не плача, просила Ханна, в очередной раз потянувшись за пультом.
– Все нормально…
Ханна уставилась на свою подругу как громом пораженная, это была ее первая фраза за три месяца, что она тут находилась. «Наверное, это ее вывело из шока, – подумала она. – Недаром говорят, что клин клином вышибают».
А Амалия продолжала смотреть телевизор, на экране которого плавно опускались осветительные ракеты и что-то невнятно бормотал журналист. Но в дверь уже входила медсестра со шприцем успокоительного наготове, позади нее на всякий случай стояли санитары.
57
Солдаты продолжали бежать вперед, но им становилось все яснее, что это путь в никуда. И они прыгнули в первую же попавшуюся яму, которая оказалась битком набита другими солдатами. Среди них Макс заметил нового лейтенанта Кемпа Полдека, который, отложив рацию, сказал:
– Солдаты, как только в небе покажутся самолеты, мы бросаемся в атаку. Вам ясно? Кроме того, нас поддержит танковая артиллерия.
– Сэр, это самоубийство, – сказал какой-то солдат, и его явно поддержали все присутствующие.
Лейтенант достал пистолет и выстрелил в бойца. С близкого расстояния пуля пробила бронестекло каски солдата, и тот безвольно скатился на дно ямы.
– Кто еще считает, что это самоубийство? – спросил лейтенант Полдек, медленно осмотрев окружающих. – Поднимите руку.
Но руку поднимать никто не стал. И в небе действительно послышался рев самолетных двигателей, они быстро пролетели над ямой, и лейтенант скомандовал:
– Вперед! – и сам бросился в атаку. За ним вскочили все остальные.