Продержали его внизу пару часов, здание гудело как растревоженный улей, входили и выходили люди, он видел как провели троих из его друзей и единомышленников, видимо гребли всех подчистую. В Москве и вправду что-то произошло.

– Стоять! Лицом к стене!

Привели...

– Товарищ следователь, задержанный Гамсахурдиа доставлен! Есть!
– толчок в спину - заходим в кабинет

– Наручники уберите.

Следователь...Русский, неопределенного возраста, среднего роста в дешевом черном костюме и галстуке на резинке. Голос гнусавый, нужный. Дешевая ручка в руке, толстая папка дел на столе. Не местный?

– Я следователь Генеральной прокуратуры Союза ССР Борецков Константин Михайлович - пробубнил следак себе под нос, как будто говорил это для себя, а не для него. Затем порылся в лежащей слева папке, вытащил разграфленный лист тонкой, дешевой, серой, почти папиросной бумаги, аккуратно расположил перед собой. Зачем то подышал на ручку, черканул ею по листку бумаги, лежащему в стороне, расписывая стержень.

– Фамилия?

Гамсахурдиа раздраженно посмотрел на следователя, выдерживая паузу.

– Гамсахурдиа...
– наконец бросил он презрительным барским тоном, что на следователя никакого впечатления не произвело.

– Имя, отчество...

– Звиад Констатинович.

– Год, место рождения?

– Тридцать первого марта, тридцать девятого. Тбилиси.

– Национальность?

– Грузин!
– с вызовом сказал правозащитник

– Где работаете, должность?

– Институт грузинского языка, старший научный сотрудник.

– Судимости?

– Одна судимость. Антисоветская агитация и пропаганда.

– Семейное положение?

...

Закончив с хорошо знакомыми обеим сторонам и обеим сторонам изрядно поднадоевшими формальностями, следователь передвинул к себе толстую стопку неаккуратно подшитых черными нитками в серые канцелярские папки дел и начал рыться в них. Перерыл все, потом еще раз взглянул на шапку протокола допроса, начал перерывать дела еще раз, откладывая каждое просмотренное к себе на колени. Потом раздраженно шваркнул дела обратно на стол, поднял телефонную трубку, начал набирать короткий номер. Гамсахурдиа со злорадством наблюдал за всем этим.

Через минуту в кабинет явился еще один душитель свободы - явно местный, черноусый, в синем прокурорском мундире, который едва не лопался на раздобревшей на государственных харчах фигуре грузинского следователя.

– Где материалы на Гамсахурдиа?
– раздраженно спросил москвич - где дело оперативной разработки?

– В архиве...
– недоуменно сказал грузин.

– И что они там простите, делают? Почему они у меня не на столе?
– на повышенных тонах спросил москвич

– Так вы же не приказывали...

– А этот вот задержанный что тут делает?
– каждый последующий вопрос задавался все более и более громким и раздраженным голосом

– Так вы же сами на сегодня список составляли. Задержанный Гамсахурдиа в списке, вот мы его к вам и подняли.

– Так какого же черта вы не принесли мне дело на Гамсахурдиа!?
– московский следователь перешел на крик - неужели так сложно по списку подобрать дела и принести мне их на стол в начале рабочего дня?! Я что, должен на задержанного молиться теперь или портрет с натуры рисовать?! Из-за таких мелочей у вас до ночи материал не отработаешь!

– Виноват, товарищ полковник юстиции - только и смог сказать нераспорядительный грузинский коллега

– Материалы - ко мне на стол, бегом!

– Есть!

Хлопнула дверь

Московский следователь не обращая внимания на задержанного достал сигареты, спички, со вкусом прикурил чтобы унять раздражение. Глубоко затянулся, закашлялся...

– Паразиты! Ничего нормально сделать не могут...
– проговорил следователь себе под нос - целая республика такая.

– Как будто вы, русские умнее!
– сказал Гамсахурдиа

Следователь достал сигарету изо рта, посмотрел на Гамсахурдиа, с недоумевающим выражением лица, будто спрашивая сам себя - что этот идиот делает в его кабинете.

– Вы мне тут антисоветчину не разводите, Гамсахурдиа. Доразводились антисоветчины, хватит. Другие времена настали.

– Правду не убьешь!

Следователь еще несколько раз затянулся, докурил до фильтра, потом раздавил бычок в пепельнице, где уже лежало несколько точно таких же.