Он отступила, словно, наконец, решилась выбрать что-то из вариантов «сражайся или беги», и решила бежать. Она никогда не убегала от чудовищ, но могла убежать от этого мужчины, способного разбить ей сердце.

Она отступила еще на шаг и сильно обо что-то ударилась. Сильные руки удержали ее, а Сэм тихо сказал на ухо:

— Я видел, что к этому всё идет. Он сделал это для тебя, Грейс. Он сделал это потому, что чертова пантера ранила тебя. Он увидел твою кровь, и что-то в нем взорвалось, не давая подумать спокойно.

Он отстранилась от Сэма, качая головой. Наверное, не соглашаясь с его словами или отрицая их истинность.

Но Сэм снова решительно заговорил:

— Он мужчина, Грейс, и между вами что-то есть, независимо от того, признаешь ли ты это. Его желание защищать тебя так горело в разуме и теле, что он, вполне возможно, не мог мыслить разумно. Но так даже лучше. По крайней мере, он добрался до тебя до того, как произошло непоправимое. Не всем из нас так повезло.

Грейс вздрогнула, услышав боль в голосе друга. Что-то из его прошлого пыталось пробиться на поверхность. Она хотела спросить, но судя по тому, как его лицо застыло, решила этого не делать. Она не должна совать нос в его личную жизнь.

Алексиос полузадушено вскрикнул, а потом медленно поднялся, одной рукой держась за стену. Он немного поморщился, когда коснулся избитой в синяках рукой стены, но потом снова тяжело оперся на стену.

— Прости, — хрипло сказал он. — Оно причинило тебе боль… барабаны… если бы только… но оно причинило тебе боль. Так жаль.

Его прерывистое бормотание тронуло ее больше, чем какое-либо другое проявление эмоций: например, если бы он стал бить себя в грудь. Но не было в нем ни надменности, ни триумфа, так что он не был тем чудовищем, о котором она подумала. Ее страх, вызванный всплеском адреналина, пропал, и она увидела его по-настоящему в лунном свете. Она ясно поняла его.

Он был мужчиной, называвшем ее своей женщиной. И то, что он защитил ее от животного, которое напало на нее и собиралось сделать это вновь, не делает Алексиоса чудовищем. Но также не делает его героем на пьедестале, недосягаемым для других.

Просто он мужчина, желающий защитить свою женщину. Хотя ее как раз защищать не надо было, — обычно она защищала окружающих, но она поняла его. Признала. Что-то холодное, темное внутри нее, бывшее слишком долго в одиночестве и темноте, стало понемногу оттаивать.

Одной рукой держась за рану на боку, другую руку она протянула ему. Его глаза изменились, стали больше, как будто он боялся надеяться. Но потом он подошел к ней и осторожно притянул в свои объятия, как будто она была хрупкой, и он боялся, что она могла сломаться от резкого движения. Алексиос прислонился к ее лбу своим лбом, просто постоял так минуту, прижимаясь к ней. И тут она почувствовала пробуждение, наконец, совершилось превращение.

Как будто она оказалась дома.

Сэм хмыкнул, говоря:

— Давай отнесем нашего друга в одну из камер внизу и запрем. Погибли двое наших, Грейс.

— Нет! — она почувствовала себя так, словно ее по ране полоснуло тупым ножом. — Нет, о, Боже, нет! Кто?

— Тот молодой парень из Техаса, которого все зовут Армадилло?

— Рейнольдс, — автоматически ответила она, хотя у нее было времени узнать парня получше. И почувствовала горечь от того, что больше не услышит его техасские шутки, больше никогда не улыбнется этому дружелюбному, доброму человеку, который был так предан их общему делу.

Но Сэм сказал, что убиты двое.

— А второй?

— Смит, — ответил он, помрачнев. — Алексиос убил того, кто с ней это сотворил, но было слишком поздно. Она… это была быстрая смерть, если тебя это хоть как-то утешит.

Грейс вдруг не смогла вздохнуть. Только не Смит. Хотя это было глупо и нелепо, и Грейс вовсе не виновата в смерти Смит, но она не могла не вспомнить, как плохо думала об этой женщине. Только потому, что Смит по-дружески общалась с Алексиосом.

— Она была так молода, — заплакала Грейс, слезы обжигали ее лицо. — Ей было не больше двадцати пяти.

Сэм склонил голову на бок и с любопытством посмотрел на нее.

— Милая, ведь и ты не старше двадцати пяти, — тихо сказал он.

Она не могла ответить, не могла объяснить, а только стояла и безмолвно качала головой в скорби и неверии.

Сэм шагнул к ней, но потом, видимо, передумал, и засунул руки в карманы.

— Мы с Мишель отвезем раненых к моему знакомому доктору. Так получилось, что я знаю тут одного отставного армейского врача, который живет недалеко отсюда. Он сообщил, чтобы я звонил ему в любое время, когда понадобится, так что я ловлю его на слове. Он и его жена ждут нас. Она какая-то шишка в политической жизни Флориды, и я знаю наверняка, что они были в доме этого сукина сына Воноса. Может быть, я смогу выудить какие-то сведения, пока наших друзей там заштопают.