— Дальше! — нетерпеливо затеребил его телевизионщик.

— Дальше?! Дальше нас, командированных, собрали в кучу, сформировали экипажи, выделили технику и дали команду перегнать в Знаменское. Сделали. Новый приказ: «С полным боекомплектом войти в Грозный и передать танки чеченской оппозиции». За эту работу еще по три миллиона обещали. Мы и пошли… дураки. А тут… такое началось!..

Судорога исказила лицо танкиста. Не желая показывать на публику слабость, он отвернулся, провел рукавом по глазам.

— Из экипажа только он уцелел, — прокомментировал журналистам автоматчик у окна. — Повезло, что над ним люк был открыт. Выбросило волной. Остальные заживо сгорели.

Объективы камер ненасытно пожирали пленного, не отключались стыдливо, став невольными свидетелями обычной человеческой слабости, упивались ей до конца.

Руслана подмывало расшвырять прожектора, пинками разогнать назойливых, лишенных элементарного сострадания репортеров, разбить вдребезги видеокамеры. Но он стоял и не шевелился, и, как эти камеры, неотрывно смотрел на закрывшегося ладонями танкиста.

— Можете вы как-то прокомментировать утверждение командующего войсками Московского военного округа? Генерал уверяет, что никто из его подчиненных в Чечне не воюет, а если среди пленных и есть бывшие военнослужащие его частей, которые после физического воздействия могли назвать себя солдатами срочной службы, так за дальнейшую судьбу вчерашних солдат армия ответственности не несет.

— Что?! — на лице танкиста вновь появилась болезненная гримаса. Теперь не камера, он нацелился в объектив, еле сдерживаясь от душившей ярости. — Я не солдат-срочник, а офицер элитной танковой дивизии, капитан Григорьев Сергей Васильевич, тысяча девятьсот шестьдесят второго года рождения, военнослужащий войсковой части № 43 162. Со мной еще несколько офицеров, служивших в Солнечногорске. Учитывая, что командование отрекается от нас, мы предупреждены: если до 10 часов 29 ноября Москва нас не признает своими, в 12.00 того же дня нас расстреляют как наемников, по законам военного времени.

— А если генералы признают их, это будет прямым признанием вмешательства российской армии в чеченский конфликт! — заявил автоматчик. — Чего ваш президент никогда не позволит.

— Мне уже все равно, — устало проговорил танкист. — Обидно за погибших ребят. Вы и их назовете призраками, господа?..

Пасмурным днем 1 декабря Умар принес домой «Комсомольскую правду», подаренную приезжим журналистом, и бросил ее на стол перед отцом, припечатав ладонью.

— Нате, читайте!

Усевшись с краю, выложил фланелевую тряпочку, банку с оружейным маслом и принялся разбирать автомат.

Напялив на нос перемотанные изолентой очки, старый Шамиль по слогам прочитал:

— К уча-стни-кам воо-руженно-го конфлик-та в Чеченской рес-публике…

— Ультиматум! — пробурчал Умар, надраивая шомполом ствол. — Бить, значит, будут.

Зная, что отец не больно силен в грамоте, Руслан отобрал газету и отыскал нужный текст.

— На древней кавказской земле, неотъемлемой части нашего Отечества, льется кровь. Несмотря на все усилия Федеральных органов государственной власти, авторитетных на Северном Кавказе старейшие, лидеров живущих здесь народов, призывы российской и мировой общественности остановить конфликт в Чечне не удалось. Ширится масштаб, увеличивается ожесточенность вооруженных столкновений. Противоборствующие стороны привлекают к участию в боевых действиях наемников, в том числе из зарубежных государств…

— Да ну! — округлив глаза, не сдержал смешка Умар. — Ни одного негритоса не видел…

Поймав на себе негодующий взгляд брата, он умолк, шаркая тряпочкой механизм.

— … По вине безответственных политиков, ради их корыстных интересов, неутоленных амбиций гибнут ни в чем не повинные люди…

— Смотрите, как Борис самокритично…А?

— …Множится число сирот. Попираются конституционные права и свободы граждан. Тысячи обездоленных…

— Кончай!

Умар со щелчком загнал на место ствольную коробку, дернул затвор и спустил курок.

— Читай вот здесь! — и ткнул пальцем абзацем ниже.

— … Выражая волю нашего многонационального народа и в соответствии с полномочиями, данными мне Конституцией Российской Федерации, статьей № 7 закона «О Чрезвычайном положении», обращаюсь ко всем участникам вооруженного противоборства в Чеченской республике с предупреждением и требованием в течение сорока восьми часов, считая с момента моего обращения, прекратить огонь, сложить оружие, распустить все вооруженные формирования, освободить всех заключенных и насильственно удерживаемых лиц.