Шрифт:
Он скрылся за дверью. А Руслан подумал, как ему рассказать о родителях. Сразу, выложив всю правду в лоб, или подвести постепенно…
— Так кто из нас прав? — спросил, выйдя на крыльцо, Умар. — Курить будешь? — он достал пачку «Ичкерии», воткнул в складку рта сигарету. — А… — он поморщился. — Ты же не куришь… С этими заморочками скоро забудешь, как звать.
— Дай, — попросил Руслан и закашлялся, затянувшись крепким дымом.
— Не майся дурью, — посоветовал старший брат. — Ты как здесь очутился? Что с рукой?
— Мелочь… Ночью немного повоевал.
Судя по выражению лица, Умар был нимало удивлен.
— Так ты что, не из дома?..
— Нет дома, — дрогнувшим голосом сказал Руслан. — Разбомбили.
— То есть как?.. Подожди, а родители?.. Что с ними?
Руслан молчал, посасывая бумажный фильтр.
— А ты… ты где был в это время?!
Опустившись на холодную ступень, Умар дожег сигарету, полез за новой. Руслан продолжал молчать.
— А мы на Коране поклялись, что не отступим. Будем держать дворец до последнего. Ночью тоже дали русским дрозда. Танк спалили, что на площадь выехал. Только и успел из пушки по дворцу стрельнуть, спалили… к едреной матери! С утра уже два раза бомбили… Ничего, у нас подвалы. Пока терпимо.
Руслан слушал брата, который за этими ненужными словами пытался скрыть растерянность и горечь потери самых близких ему людей. Он молча слушал, не перебивая.
— Мы крепко держимся. Шиш вам, а не Президентский дворец.
Он резко встал, взял брата за плечи.
— Поедем со мной. У нас с людьми сложновато. Хоть при мне будешь.
— Извини, не могу.
— Почему?
— Меня ждут. Шамал, Лейла… Ребята… Я своих не брошу.
Умар покачал головой, точно иного и не ждал.
— Что ж… Я понимаю. Прощай.
Обменявшись рукопожатиями, братья, следуя внезапному порыву, обнялись.
— Будь жив, братишка. Надеюсь, еще увидимся.
Глава двадцать пятая
Не сумев выбить из школы забаррикадировавшихся федералов чередой ночных атак, боевики Шамала Исрапилова изменили тактику. Воспользовавшись временной передышкой, пробираясь дворами, они незаметно подошли вплотную к зданию, и по команде, бросились на штурм.
Первым об этом узнал связист, первогодок весеннего призыва Женя Желуденко. В окно крошечной комнатушки завхоза, где, оставив за ненадобностью вышедшую из строя рацию, он контролировал свой сектор, влетела граната.
Он не успел даже испугаться, заворожено глядя на крутящуюся на линолеуме круглую, с белым пластмассовым запалом, болванку. И лишь когда от запала с тихим щелчком отлетела скоба, и время повело обратный отсчет, безжалостно глотая отведенные ему секунды, он вдруг завизжал, страшась смерти, и закрылся руками, словно это могло спасти…
Раскат взрыва смешался воедино с чьим-то воплем:
— Че-хи-и!!!
Сорванная с петель воздушной волной дверь вылетела в коридор, под потолком заклубился ядовитый дым.
Турбин вывалился в холл, упал на четвереньки, давясь разрывающим грудную клетку кашлем. Едкая чесночная вонь тротила жгла внутри, он жадно хватал перекошенным ртом воздух и не мог его протолкнуть в легкие.
Отовсюду стреляли, оглушающе звенело в ушах. Он видел, как в дальнем конце коридора, где был Кошкин, оседал дым, и трассеры блеклыми светляками дробили стены, высекая кремневые искры.
В выбитое окно полез чеченец. Он лез, не замечая Турбина; зацепившаяся за широкий подоконник разгрузка мешала ему.
Турбин вскинул автомат. Боевик поздно заметил наставленный на него ствол, что-то закричал, хрипло и страшно. Приклад привычно дернулся от выстрела. Крик оборвался.
Тотчас на него налетели сзади; чужая лапа развернула к себе. Турбин увидел обросшее колючей щетиной лицо, зеленую повязку с арабской вязью на лбу, сверкающие бешенством вытаращенные зенки.
Крепкая зуботычина опрокинула его на спину. Перекувыркнувшись через голову, Турбин ударился о стену. Рот наполнился вязкой соленой жидкостью. Сплюнув сгусток вместе выбитым зубом, он бросил быстрый взгляд на приближающегося врага и на свой автомат, что выронил возле колонны.
Опираясь спиной о стену, Турбин поднялся. И вновь задохнулся, получив профессионально поставленный удар в солнечное сплетение. Боль захлестнула его, он побагровел и, схватившись за живот, осел. Сгребшая за воротник лапа не дала ему стечь на замусоренный пол, держала на весу, как паршивого котенка.
Новый тычок в челюсть послал его в нокдаун. Барахтаясь под массой здоровенного чеченца, Турбин сопротивлялся из последних сил. Но силы были неравные; после нескольких ощутимых плюх, на которые чечен не скупился, в голове поплыло.