В конце августа вернулся Великий магистр, и барон был представлен при дворе. Рассматривая императора Алексея III, наш герой недоумевал оттого, какой обманчивой бывает внешность — с виду вполне здоровый человек, а на деле повреждённый разумом правитель Византии. В общем, после длительной и крайне пафосной церемонии Эрик смог, наконец, выбраться из этого злачного и насквозь лицемерного места, держа в руках нужные бумаги. Теперь он прониар императора, которому жаловались земли полуострова, что на востоке Крыма, включая города Кафа и Корчев. Эти земли освобождались от налогов и прочих повинностей и переходили в наследственное владение потомкам барона. Кто бы мог подумать — столько шума из-за «шести соток»! Само собой, все эти владения нужно было «привести под руку императора, успокоив бунт и непослушание». Получив, таким образом, формальное право и став титулярным дворянином в Византии, Эрик развернул, посредством Феодора, мощную разведывательно-дипломатическую кампанию.

Перед его эмиссаром ставились следующие задачи. Во-первых, нужно было получить схему укреплений Кафы и Корчева, а также детальную информацию по гарнизонам и их боеспособности. Во-вторых, его интересовали тимариоты — местные феодалы в указанном районе. С ними нужно было выйти на связь и найти взаимопонимание. В-третьих, нужно было прощупать остатки Тьмутараканского княжества в плане его способности присоединиться к борьбе против кыпчаков, то есть найти сильных лидеров и способы воздействия на них. В-четвертых, нужны были материалы по самим кыпчакам — кто кому подчиняется, какими силами обладает, где располагается, как и куда кочует. Не лишним было и знать материально-техническое обеспечение этих ребят. В-пятых, Эрика интересовали славянские княжества, в частности Киевское, Галицкое, Переяславское и Новгород-Северское. Для успеха всей операции половцы должны оказаться связаны в другом месте. В том месте, насколько помнил барон, существовала весьма солидная группа лукоморских кыпчаков, к которым относились и ребята из Крыма. Так что даже если поход князей не планируется ближе к зиме следующего года, его нужно спровоцировать. Или хотя бы создать видимость подготовки к походу.

В середине августа барон закончил работу над простой конструкцией запирания для арбалета. Изделие получилось достаточно технологичным и состояло из трёх бронзовых деталей сложной формы и одной пружины. Пришлось осваивать литьё прямо на подворье — в кузнечном амбаре. Благо бронза подобные вещи позволяла делать довольно легко. После нескольких неудачных попыток дело пошло на лад, и на склад стали поступать детали для арбалетных замков по три-четыре комплекта каждый день.

Следующим этапом в проектировании качественного и простого стрелкового инструмента было создание тела (ложе и приклад) и способа крепления. За основу был взят французский тип ружейных прикладов, который был необходим для удобного прицеливания. Направляющий канал для болта выполнялся из меди путём выколачивания по форме. Никакого особенного нагромождения лишних деталей в конструкции не присутствовало. Бронзовый замок из трёх деталей, включая спусковой крючок, прижимной фиксатор для болта, ну и стремя для упора ноги. Взведение осуществлялось посредством так называемой «козьей ноги». Техника его была такова: арбалет опускается вниз, фиксируется ногой за стремя, «козья нога» ставится в упор и тянется на себя до щелчка, который говорит о фиксации тетивы в замке. После чего устанавливается в фиксатор болт, и можно стрелять. Вся операция, если её отработать, занимает около десяти секунд. В первую очередь за счёт очень толкового замка, который самовзводится после каждого выстрела. Основной проблемой в нём была пружина, которую пришлось делать из дубовой дощечки достаточного удлинения, чтобы она отклонялась на пять-шесть градусов, не более. Этот подход позволял сохранять длительное время жёсткость пружины, тем более что она покрывалась несколькими слоями лака, а в месте рабочего соприкосновения с деталями замка — небольшой медной пластинкой. Лак отменно сохранял влагу внутри древесины и защищал от внешнего воздействия.

Главным плюсом подобного подхода к изготовлению стрелкового оружия была однородность его тактико-технических характеристик, и в первую очередь баллистики. Работа по производству арбалетов шла быстро, но не так, как хотелось бы. Дело в том, что приклад и ложе вырезались из дубовой заготовки, а это требовало больших усилий при имевшихся инструментах. Так и получалось, что, имея лук и замок, можно было делать не более одного арбалета за пять дней. Чтобы ускорить этот процесс, было организовано параллельное производство из четырёх линий. В общем, 1 сентября на складе лежало всего двадцать пять новых арбалетов.

Наступило время эксплуатационных испытаний. Для этого было выделено пять арбалетов и двадцать пять болтов к ним, а также группа, состоящая из опытных стрелков, которые прошли через битву под Эдессой и перестрелки, ей предшествовавшие. Напротив пяти мишеней, выполненных в виде силуэтов человеческих фигур, были сделаны отметки на каждые десять шагов вплоть до ста пятидесяти. После чего начали обстрел. Каждый стрелок производил по пять выстрелов с каждой позиции. При этом фиксировался процент попадания, разброс, а также необходимое возвышение над целью. Получилось так, что с дистанции до пятидесяти шагов болт попадал в ростовую фигуру со стопроцентной точностью. При возрастании дистанции до восьмидесяти шагов точность снижалась. Теперь уже каждый пятый болт в среднем уходил мимо мишени. С дистанции до ста шагов каждый второй болт бил «в молоко». При дальнейшем увеличении дистанции точность падала настолько, что стрельба становилась возможной только по крупным скоплениям, так как попадание в ростовую фигуру человека оказывалось совершенно случайным. Помимо баллистических характеристик была опробована и скорострельность нового арбалета. При залповом огне «навскидку» скорострельность выходила на установленные шесть выстрелов в минуту. При огне «по готовности» — падала до четырёх, так как больше времени требовалось на прицеливание. Но именно при последнем способе стрельбы была достигнута впечатляющая точность.

Далее встал вопрос пробивания брони. Вместо мишеней были установлены деревянные шесты с закреплёнными на них тушами свиней. Одна туша была как есть, вторая укрыта хорошим, плотно простёганным акетоном, а третья, помимо последнего, имела ещё и кольчугу поверх него. После двухдневного обстрела с разных дистанций и углов был получен воодушевляющий результат. Арбалетный болт уходит в свиную тушу на две трети своей длины с дистанции ста пятидесяти шагов. Жаль, что попали в свинку только с пятого выстрела. Учитывая, что вся длина болта была около семи с четвертью дюймов, то есть чуть больше восемнадцати сантиметров, то вхождение на две трети длины говорило о дыре глубиной порядка десяти сантиметров. Этого поражения было достаточно, чтобы задевать жизненно важные органы. С дистанции ста десяти шагов был достигнут аналогичный результат, но при стрельбе по туше, прикрытой акетоном. Последний, самый крепкий орешек, был взят с дистанции восьмидесяти шагов. Соответственно пробиваемость падала при изменении угла между целью и вектором атаки болта, но на семидесяти шагах было достигнуто поражение всех мишеней при весьма солидных углах обстрела. В общем, эти испытания показали правильность и разумность выбора вооружения, который сделал Эрик.

Теперь было необходимо разработать программу обучения. Важной задачей было то, что его бойцы должны были вести организованный огонь с адекватным и оперативным управлением. Поэтому все промилесы и сержанты прошли в течение недели небольшой курс, который нашему герою приходилось рожать по ходу его развёртывания. Задача оного заключалась в том, чтобы растолковать бойцам не только основные особенности поведения снаряда в воздухе, то есть элементарную баллистику, но и объяснить то, как и чем они будут заниматься.

В середине сентября случилась небольшая трагедия. Поздно вечером, зайдя на кухню, чтобы утолить жажду, барон увидел отплясывающую в петле Морриган. Рядом с ней на столе лежала тряпочка с маленьким трупиком. У бедняжки случился выкидыш, а она восприняла это так близко к сердцу, что последнее чуть не остановилось. Подбежав, он поднял её за ноги вверх и стал звать на помощь. Короче, успели. Женщина была почти на том свете, но «почти» не считается. Увы, теперь свою военную активность Эрику пришлось снизить, так как этой даме был нужен присмотр, причём его личный. Приходилось проводить с ней по пять часов каждый день, дабы привести её в чувство, это не считая ночи. Побочным эффектом стало то, что Морриган теперь ходила за ним по пятам, как хвостик за собачкой, и буквально в рот заглядывала. В общем-то ничего хорошего. Даже раздражало. Но её можно было понять — так долго добивалась взаимности, и такая досада получилась. В целом она смогла успокоиться только ближе к декабрю, когда снова забеременела. Дабы не допустить повторения эксцесса, Эрик приставил к ней крепкую и заботливую служанку, чтобы не пустила в петлю и помогала в делах и гигиене. Саму же Морриган он совершенно оградил от работы, особенно связанной со стрессами. Основное время она каталась по городу, проводила в бассейне, в постели и осваивала письмо. Дело в том, что он с ней по вечерам продолжал заниматься. Так как она стала фактически его женой, то у них должен быть свой язык общения, чтобы их никто не смог бы понять. Помимо письма и некоторой разговорной практики на русском языке, она занималась с Эриком совершенствованием латыни и освоением греческого.