— Гизела, — не успев как следует подумать, ответила та.

— Какое… грубое имя. Я буду звать тебя Жизель.

Чтобы не вцепиться ногтями ей в лицо, Берта вонзила их в себе ладони, и оставайся в ее теле хоть немного крови, из-под каждого ногтя брызнул бы фонтан. В груди разгоралось пламя. Вот его отблески окрасили комнату в алый цвет. От невидимого дыма защипало в глазах.

— Вы вообще никак не будете ее звать, — начала Берта, но женщина даже голову не повернула. Просто смотрела на Гизелу, ожидая объяснений.

— Это Берта, моя подруга.

— Друзья Жизель — мои друзья, — улыбнулась леди, мимоходом взглянув на Берту, словно та была пятном на скатерти. Неприятность досадная, но устранимая. — Я пришла пожелать тебе спокойного дня, любимая. Увидимся за завтраком.

И прежде чем Берта успела отреагировать, поцеловала девушку в лоб.

— А вас как зовут? — вдруг спросила Гизела.

Миледи моргнула и произнесла неуверенно, как будто доставала из сундука старое платье и сомневалась, целы ли кружева, налезет ли.

— Маргарет.

23 декабря 188* года

Пятно лунного света растеклось по полу сарая и коснулось кромки бертиного платья, которое вампирша досадливо одернула, будто боясь замочить. На Уолтера она уже не смотрела.

— И сейчас Гизела там? — спросил он наобум.

— Да. Фанни Блейк пообещал, что приглядит за ней, но я этой бестии не доверяю. Пройдоха, каких тьма не видывала! Бедная Гизи, представляешь, каково ей, в такой-то компании! С ним и с этой… и с ней. Ну, понятно теперь, почему мне нужна твоя помощь? Мерзавцы меня в два счета облапошат, а потом скажут, что я какую-нибудь идиому неправильно поняла. Так что пойдешь со мной завтра, — она вытащила из кармана часы и досадливо поморщилась — не любила ошибаться. — Точнее, сегодня вечером. Ничего себе, уже три ночи. И почему вы, смертные, не спите днем… прости. Я имела в виду, люди.

— Ерунда, — свеликодушничал Уолтер, который на протяжении ее рассказа мерил шагами сарай, чтобы совсем не окоченеть. Стоило втянуть носом воздух, как слипались ноздри.

Вампирша примостилась на поленнице, равнодушная к непогоде, равнодушная вообще ко всему. Судя по отсутствующему взгляду, ее здесь даже не было. Она снова проматывала события вчерашнего дня, пытаясь разобраться, в чем же допустила ошибку.

Ее зрачки темнели, как опущенные шторы на окнах дома, в котором кто-то скончался. Она уже не казалась страшной, просто очень печальной. А ведь сейчас они с Бертой могли бы сидеть у него на кухне, у посвистывающего чайника! Вампиры хоть и равнодушны к напиткам с незначительным содержанием гемоглобина, но вот от тазика кипятка, ноги согреть, она бы явно не отказалась. Еще бы, протопать пешком от Риджент Парка до Кэмберуэлла!

А что если всё ей рассказать, мелькнула шальная мысль. Откровенность за откровенность. Эвике бы одобрила.

— Я, конечно, помогу тебе, — засуетился мистер Стивенс, — но сначала ты должна кое-что узнать. Кое-что очень важное.

— Если это касается меня напрямую, то расскажешь завтра, — отмахнулась фроляйн Штайнберг. — Встречаемся в восемь, у статуи Нельсона. Ее хоть издалека видно, а то в вашем проклятущем тумане ничего не разглядишь. Ну и городок.

Помахав ей на прощанье, Уолтер снова прокрался в дом, но попасть в спальню незамеченным ему не удалось. Не включая свет, в прихожей сидел его гость и курил свою глиняную трубку. Когда только успел вернуться?

— Вампирша? — спросил он, когда Уолтер прошел мимо.

— Да, — нехотя откликнулся Уолтер.

Гость удовлетворенно кивнул.

— И это только начало, Стивенс. Раз уж твоя жена в положении, они к тебе зачастят. Вот помяни мое слово.

Вечер, 23 декабря 188* года

Берту разбудило ее же собственное чиханье. В носу щекотало, но вампирша лишь смахнула с лица волосы Харриэт — по-видимому, склоняться над спящими входило в ее служебные обязанности — и с головой накрылась одеялом. Оттоманка, и без того узкая, была набита конским волосом, который немилосердно кололся даже через несколько слоев ткани. Но все лучше, чем спать в гробу. Пусть там чудовища спят. Кроме того, гостевые гробы всегда сколочены на скорую руку, гвозди во все стороны торчат, да и пахнут они предыдущими постояльцами.

Под ухом раздался демонический хохот. Не высовываясь из-под одеяла, Берта нашарила на полу свой турнюр, раскрутила его за завязки, как пращу, и метнула наугад. Судя по обиженному воплю Фетча, все таки попала. Однако радости столь меткий бросок ей не принес.

Мало-помалу утренние процедуры становились рутиной, а это настораживало. Нечего привыкать к поместью, раз уже сегодня они с Гизелой съезжают. Оставалось лишь раздобыть эликсир и плеснуть им в лицо миледи… то-есть в глаза закапать, но первоначальный вариант был Берте куда милее. После нужно подсунуть ей подходящую кандидатуру — хоть того же Фетча — и сматываться из Англии, по дороге заскочив к Эвике и захватив два мешка подарков для графа.

Что может быть проще?

Но именно простота и настораживала. Уж слишком изящным и сбалансированным казался план, ни дать — ни взять карточный домик. Оставалось дождаться сквозняка, который его разрушит.

Скулеж гоблина прекратился, в спальне снова стало тихо. Даже слишком. Не слышно было ни плеска воды, ни звона упавших шпилек вперемешку с обиженным сопением Гизелы, — снова не удается сложная прическа, — ни шороха платьев в шкафу, которых, по ее словам, там вообще нет, так что и надеть нечего («И хорошо, что нечего,» говорила в таких случаях Берта, подкрадываясь к ней сзади). Но сейчас в комнатах не было даже намека на Гизелу.