Подняв голову, я вдруг увидела золотые копыта и громадные хлопающие крылья, рассекающие облака. Что это было — сон? Или я сошла с ума? Одна ли я видела это? Нет, все собравшиеся в изумлении задрали головы к небесам.

Пегас низко пролетел над нами, оглушительно заржал и едва не опрокинул нас ураганом, который поднимали его многоцветные крылья. Громыхнув копытами, он на мгновение приземлился, а потом снова взмыл в воздух и направился к конюшням. От благоговения мы потеряли дар речи. Цикады прекратили свою трескотню, умолкли птицы, и во времени словно образовалась дыра.

А потом я продолжила чтение. Я читала о прекрасных и добрых амазонках, об их завоеваниях и достижениях, об их искусстве, архитектуре, об их богинях, о потрясающих открытиях, которые они сделали в деторождении, разведении лошадей, боевом искусстве. Издалека доносилось ржание кобылиц. Приблизившись к концу моей поэмы, когда слушатели жадно ловили каждое слово, я сделала длинную паузу.

— Продолжай! — закричали амазонки. — Продолжай!

Я пребывала в неподвижности и молчании, зная, что должна воспользоваться этой возможностью, иначе всю жизнь буду жалеть, что не сделала этого.

— Я приказываю тебе продолжать, — сказала царица.

Я не шелохнулась. Не проронила ни слова.

Амазонки испуганно смотрели на меня. Они еще никогда не видели, чтобы кто-то осмелился не повиноваться их царице.

— Нам был послан знак, — очень тихо сказала я. Так тихо, что всем пришлось напрячь слух.

— Какой знак? — спросила царица.

— Возвращение Пегаса.

— Это благодаря твоей поэме, — сказала царица. — Вот почему мы собираемся оставить тебя здесь, чтобы ты сочиняла для нас.

— При всем моем уважении, великая царица Антиопа, я не согласна с тобой, — возразила я.

Праксиноя в ужасе приложила ладонь ко рту. Амазонские жрицы, все как одна, сделали судорожный вдох.

— Как ты смеешь не соглашаться со мной? — прогремела Антиопа.

— Смею, — тихо сказала я, — потому что мне не нравится видеть крылатых коней с зачатками крыльев.

— Предоставь эти заботы мне! — ответила царица. — Наши мудрейшие советчицы прямо сейчас, пока мы тут разговариваем, обследуют кобылиц.

Издалека донеслось тихое ржание. Оно едва ли не напоминало воркование голубей Афродиты.

— Царица, я думаю, Пегас вернулся не из-за моих стихов, а из-за радости и счастья этих амазонских дев.

— Ты говоришь о заключенных?

— Я говорю о влюбленных среди нас, царица Антиопа. Эти влюбленные вернули Пегаса своей чистой радостью и наслаждением. Когда Афродита вдохновляет нас, распускаются цветы и смеются девы, а кобылицы жеребятся крылатыми жеребцами. В этом нет моей заслуги — это дела Афродиты. Изгони Афродиту, и жеребцы у вас будут рождаться с жалкими крылышками. Меня прислала сюда Афродита. И не только меня — даже тех моряков, что соблазнили твоих дев. Без ее озорства ничто не летает.

— Вранье! — отрезала царица. — Афродита делает нас слабыми и податливыми на лесть мужчин. Нам она не нужна! И мужчины нам тоже не нужны!

— Нет, нужны! Пегаса привлек смех Афродиты. Это Афродита дает нам крылья. Без сластолюбия жизнь лишена соков. Без сластолюбия мы не можем летать. Если ты не освободишь моряков и дев, я не стану заканчивать мою поэму об амазонках.

— Если ты не подчинишься мне, то умрешь! — воскликнула царица Антиопа.

Амазонки смотрели, разинув рты. Царица позвала стражниц и приказала связать меня.

— Меня ты можешь связать, но ты не свяжешь Афродиту — она приходит и уходит по собственной воле. Ей подчиняются даже боги!

— Закончи поэму! Закончи поэму! — нараспев требовали амазонки.

— Царица Антиопа, ты согласна освободить этих дев и моряков и отпустить меня? Я не смогу быть поэтом в плену.

Царица заколебалась. Она нахмурила лоб, пытаясь найти решение, — чтобы угодить общественному мнению, она должна была поступиться своей абсолютной властью.

— Пусть нашей царицей станет Сапфо! — заявила, выйдя вперед, Пентесилея. — Она лучше тебя умеет находить общий язык с богами и богинями. Она может дать нам крылатых лошадей. А ты — нет.

Собрание амазонок принялось скандировать:

— Сапфо! Сапфо! Сапфо!

Царица приказала стражницам арестовать и Пентесилею. В этот момент даже яблоки перестали падать с корявых веток.

— Я не могу ничего гарантировать, — сказала я. — Я могу только попытаться умилостивить богов словами. Поэзия не наука. Крылатых лошадей невозможно приучить к узде.