Почему ты можешь любить двух мужчин, но совершенно по-разному? Почему один находит отклик в твоей вере и философии, а другой — в твоем желании и вагине? Почему наша любовь может быть настолько разной? И почему мужчины не готовы согласиться с тем, что женщины такие же разные, как и они? Даже еще более разные. Это философствование принесло мне мало пользы.

Оно ничуть не облегчило боли. Мужчины были слепыми и недалекими, но я любила одного из них!

Мы с Эзопом некоторое время провели вместе, перебирая в уме прошлое и становясь все мрачнее и мрачнее.

Как-то вечером, заливая вином тоску в маленькой таверне на задворках Самоса, мы заметили группу лидийцев, смотревших на нас и ловивших каждое наше слово.

Наконец громадный седобородый человек с глазами цвета морской волны, окруженными бесчисленными морщинками, поднялся из-за стола и подошел к Эзопу.

— Ты сочинитель притч Эзоп? — спросил он.

— Почему ты спрашиваешь? — раздраженно пробормотал Эзоп.

Поднял взгляд, и лицо его расплылось в улыбке.

— Сиеннесий! — воскликнул он. — Мой дорогой старый друг!

Между ними завязался задушевный разговор о людях и событиях прошлого, о которых я ничего не знала. Оказалось, что Сиеннесий — философ и друг прежнего хозяина Эзопа.

— Я всегда знал, что ты станешь знаменитым! — сказал он Эзопу.

«А что насчет меня? — подумала я. — Я что — вообще никто?»

Сиеннесий явно меня не узнал, а Эзоп не стал устранять эту неловкость.

— Мы направляемся в Дельфы, — сказал Сиеннесий.

— Куда же еще?! — сварливо сказала я. — Если кто-то в этой части мира не знает, что ему делать, он непременно направляется в Дельфы.

— Кто это? — спросил у Эзопа лидиец, словно я сама не могла ответить.

— Знаменитая поэтесса Сапфо с Лесбоса, — сказал Эзоп.

Услышав это, волосатый, морщинистый Сиеннесий упал но колени, всплеснул руками и запел:

— Я никогда не забуду, где впервые услышал эти слова, — сказал он. — Если ты и есть та богиня, что сочинила эту песню, — я твой раб, госпожа.

Должна признаться, это несколько смягчило мое сердце, хотя он и неточно меня процитировал.

— Спасибо, — просто ответила я.

А потом из моих глаз потекли так долго копившиеся слезы. Я вспомнила Клеиду, когда она была совсем маленькой, и рыдания сотрясли мое тело.

— Простите меня, — пробормотала я.

Эзоп обнял меня за плечи.

— Думаю, тебе пора возвращаться домой, — тихо сказал он.

И я знала, что он прав.

Тогда Эзоп отправился с лидийцами искать мудрости у Дельфийского оракула (снова эти шарады!), а я решила вернуться на мой родной остров, несмотря на то что приказ о моем изгнании, видимо, еще оставался в силе. Мы с Эзопом грустно попрощались, зная, что боги свели нас, чтобы мы учились мудрости друг у друга, но не стали спутниками на всю жизнь. Афродита утвердила свою власть надо мной на новый хитроумный манер.

«Будь ты проклята, Афродита», — думала я.

Я знала, как Хирон относится к Зевсу, как люди могут злиться на богов, но себя я смиряла перед Афродитой, зная, что она гораздо умнее меня. Ты победила, Афродита! Ты погубила мою жизнь! Ты поставила меня на край скалы!

ЗЕВС: И ты собираешься оставить это оскорбление без последствий?

АФРОДИТА: Конечно нет! Фаон уже ждет, чтобы еще раз посрамить ее.

А потом я тайно, не раскрывая, кто я, проникла на Лесбос. Я прокралась на мой родной остров, словно призрак.

Сначала я направилась в Эрес, а не в Митилену, надеясь как можно дольше оставаться неузнанной. Насколько мне было известно, приспешники Питтака были готовы отправить меня в царство Аида за то, что я осмелилась вернуться. Нет сомнения, я все еще оставалась приговоренной к казни. И все же у меня оттаяло сердце, когда я снова оказалась дома. Если мне было суждено погибнуть здесь — так тому и быть. Я достигла конца моего извилистого пути. Я чувствовала запах смерти, поджидавшей меня.

В маленьком городке, где я родилась, царила странная суета. Холмы были, как всегда, зеленые, оливки — серебряные, море сверкало, но люди казались подавленными, словно после вражеского нападения. Все будто ждали чего-то. Я спросила у лодочника, который привез меня на остров, в чем дело.