«Существует легенда об искусственном происхождении озера Суныкол. Якобы еще в доисторические времена местные племена осуществили изменение русла реки Янак, чтобы затопить некое зловеще культовое сооружение: не то алтарь неизвестного бога, не то место жертвоприношений, нет то обиталище некоего прорицателя…»

Уф! Надо полагать, это он и был — Оракул Печали. И что за мания была у древних — всенепременно на него речку поворачивать? Это ж труда сколько! Разобрали бы по камушку — да и всё! Мелиораторы, блин…

Да, впервые я до глубины души прочувствовала, что отрицательный результат — тоже результат. Теперь можно было с чистой совестью помечать этот мир красной стрелкой и отправляться ужинать. Ничего-ничего, вот так, методически отсеивая, рано или поздно…

Нет, каждый раз в окошки не налазаешься, — решила я, собираясь в очередной поход. Да и не всякий раз они будут попадаться — открытые окна. Хорошо бы всё же разработать какую-нибудь стратегию. Итак, как можно в незнакомом мире срочно заиметь немножко денег, учитывая, что воровать я не умею, заниматься проституцией брезгую, а просить не люблю? В детстве, помнится, мне неплохо удавалось насобирать на кино и прочие мелкие жизненные радости, просто отыскивая монетки на тротуарах. Правда, тогда и экономическая ситуация была другая… и мелочь как-то больше в ходу. Одно дело — мелкая, почти невесомая копеечка, и совсем другое — массивные 50 тенге. А выпорхнувшую из кошелька купюру и вовсе трудно не заметить… Еще — всё в том же детстве — я иногда собирала себе на мороженное, выпрашивая монетки возле телефона-автомата. «Двушкой» тебя каждый готов выручить: десять минут — и пломбир! А потом появились таксофонные карты… Конечно, в иных мирах всё может быть по-другому, но всё же полагаться на эти давние способы явно не стоит…

С головой уйдя в эти размышления, я чуть было не схватила вместо своего замшевого мешка старую черную сумку. Кстати, «старую» вовсе не значит «потрепанную». Я ее всего-то чуть больше месяца поносить успела до того дня, когда ее у меня разрезали в автобусе, вытащив бумажник с совершенно пустячной суммой. Жалко было — до слез! Самое обидное, что косой порез бритвой почти не заметен на черной коже, а вот возьмись я ее ремонтировать, шов сразу же бросился бы в глаза. Ну, не ходить же, в самом деле с дырявой сумкой! Хотя…

Библиотекарши у нас кто? Правильно, женщины. Нет, я, конечно, допускаю, что в природе водятся и библиотекари-мужчины. Только вот у нас с ними явно разный ареал обитания. А женщины — существа добросердечные… в том, что не касается их кровных интересов… по себе знаю! Итак, прихожу это я в библиотеку, начинаю оформлять читательский билет, лезу в сумку за деньгами и… Рука просовывается в дыру, на глазах выступают слезы, чёрт бы с ним, с кошельком, но мне так хотелось поработать сегодня..! Ни за что не поверю, что поблизости не найдется ни одной дамы, которая не выручила бы меня копеечной суммой! Тем более, видно же: не на бутылку потрачу — на доступ к культурным ценностям! Да, пожалуй, это лучше, чем у прохожих побираться!

Однако, воплотить сей гениальный план в жизнь мне в тот день так и не удалось. Вообще мой визит в следующий мир оказался на диво короток. Едва я только проскользнула в дверь, как прямо в глаза мне бросилась яркая неоновая вывеска ресторана «У Оракула».

— Ни фига себе! — непроизвольно вырвалось у меня вслух, — Он что же, прямо в ресторане сидит, Оракул этот?!

Эта — довольно громкая — реплика пробудила от благостного подремывания над книжкой старушку на близстоящей лавочке. Денек выдался теплый, солнце радостно плясало в осенней листве, вот ее, видимо, и разморило. Зато она, по крайней мере, не заметила моего появления на улице прямо из воздуха.

— А Вы не слышали эту историю? — оживилась бабуля, жестами приглашая меня присесть рядом. Я повиновалась и принялась слушать.

— В сущности, это полное безобразие, что муниципалитет вообще дал разрешение на строительство! Кабаки в исторических местах… Вот и вырастает невежественное поколение… простите, деточка, я, конечно, не Вас имела в виду. Вы ведь приезжая?

— Первый день в вашем городе, — не солгала я, — Так что же это за место?

— Считается, что на дне этого пруда, — старушка махнула рукой в сторону не слишком большого водоема, на поверхности которого паслись крикливые серые утки, — покоится знаменитый Оракул Скорби. Вы слышали, наверное…

— Нет, еще не довелось.

Разумеется, я могла бы сказать: «Слышала», — и быстренько распрощаться — всё, что мне было нужно, я уже узнала. Но увы, хорошее воспитание — настоящий вор времени. Бабуле так явно хотелось поговорить, что хотя бы из благодарности я должна была ее выслушать.

— Наш город ведь очень древний… И вот в шестнадцатом… нет, всё же в семнадцатом веке здесь объявился убийца. Маньяк, как сейчас бы сказали. Он ненавидел женщин. Представляете, деточка, всех женщин вообще!

— Он их убивал?

— Да, задушил семерых или восьмерых. И возле каждого тела оставлял письмо — совершенно дикие рассуждения о порочности женской природы, о том, насколько чище и возвышенней стал бы мир, населенный одними мужчинами… Они в городском музее есть — эти письма — можете полюбопытствовать.

— Спасибо, непременно.

— Так вот, этому сумасшедшему всё же в конце концов хватило ума сообразить, что в одиночку ему со всеми женщинами мира не справиться. И тогда он отправился к Оракулу Скорби — узнать, каким способом можно было бы уничтожить всю женскую половину вообще. А поскольку был он в полном отчаянии, Оракул ему непременно ответил бы. Представляете, во что бы это могло вылиться?!