От Гаваны отчалили,двинулись к Мексике…«Раб», «лакей», «проститутка» —гнилые слова,уж давно потерявшие смыслв нашей лексике,здесьопять предъявляютсвои права…Трап опущен,он сходит с борта парохода.Все чужое,такое,к чему не привык:непохожи дома,незнакома природа,непонятны поступки,несроден язык.Мексиканскиеширокополые шляпы,плавность жестов,точеность испанистых лиц…Но повсюду Америкитянутся лапы,пальцы цепких концерновв природу впились.Дни ацтеков,земля их забытых владений,первобытной общиныуплывших веков…Поезд мчитсямеж кактусовыхпривидений,южных звезди, как звезды,больших светляков…Ночь в вагоне.Ларедо.Подъезжаем к границе.После долгих формальностейвизы даны.Впередивпечатлений пред нимвереница,но сгибается больюи гневом страницаза индейцев —исконных хозяев страны.Спросят:«Разве вы ездили с ним?»Без отсрочкиобъяснюсь:«Да, ездил,как еду сейчас!Много летмне его дальнолетные строчкипомогают стремиться,по времени мчась».Наконец Маяковскийв стошумном Нью-Йорке.На Бродвее светло —электрический день.А в порту,подбирая окурки да корки,безработицы клонитсятощая тень.За границу езжалии ранее наши;приходили в восторгот технических благ:дескать, нету продукциикрепче и краше,кроме той,над которой Америки флаг.Маяковскийглазами смотрелне такими:«Да, промышленность янкиналадить сумел,выжимающуюпотогонными мастерскимисоки прибылииз человеческих тел».Каждый шаг,каждый мигздесь на центы рассчитан.Маяковскийгрядущемусмотрит в лицо:«Здесь последний оплотбезнадежной защитыворотил капиталаи темных дельцов!»И в конвейере шумовбез пауз,распрямившисьво весь свой рост,озирает онБилдинг-хауз,одобряетБруклинский мост.Но куда бы ни поглядел они чего б ни привелв пример:«Это всеможет лучше быть сделанои разумнейв СССР».Он на фордовскихмощных заводах,на рекламнейшем из производств,где рабочимв мертвецкой лишь отдых:измотался —к реке и — под мост!Негры, шведы,бразильцы, евреи…Кто и как тутдруг друга поймет?А надсмотрщик:«Скорее!Скорее!Торопитесь!Дело не ждет!»Может, встретятся строчкинежней и любовнейу поэтов,поющих поля и леса.Но страшней и корочечикагские бойниникогда никомуне суметь описать.Он приметилусталые лица,черно-синие впадины глаз, —как он могс этой жизнью смириться,угнетенныйи преданный класс?!Здесь свинцовый оттеноквпиталакожа хмуро опущенных век.Анонимного капиталаобезличенный раб —человек!Маяковскийсказал свое мненье:«Нет!Америка эта —не та!Делать деньги —одно их стремленье,их единственная мечта.Не затем каравелла Колумбаподымаласьс волны на волну,чтоб отсюдабесстыже и грубоэкспортировали войяу.Пусть жеМорганы и Дюпоны,придавившие горы горбов,не рассчитывают на законы,защищающие от рабов».Ни фотоэлементов услуги,ни дворцов их эйр-кондишенне спасутот кризисной вьюги,есливесь их строй никудышен.Перехлынет терпения мера,швед бразильца и неграпоймет,и дворца архимиллиардеране сумеет спастипулемет.В их зимних садах,среди роз и левкоев,придут опросить их,побеспокоив;придут,чтоб сказать имсурово и веско:«Вам в суд всенародныйявиться —повестка!За то,что, бессмысленно жадныи лживы,вы мир предаваливо имя наживы».«Кто ж судьи?» —нас спросят.Ответим, кто судьи:«Те судьи —простые Америки люди.Кто набраннародною волейединой.Кто был присуждаемсудьею Мединой.Двенадцать рабочих вождейнеподкупных,пред кем столбенеет,потупясь, преступник».«К чему ж их присудят?»«Не знаю,не ведаю.Я занят сейчас —с Маяковским беседою.На это бытолько он сам и ответил.Ведь чистку такуюкогда он наметил!Великое онзавещал нам событие:Америки новойвторое открытие!»
