В какой-то момент, взъехав на гребень скалы, Виктор увидел их сразу несколько, колеблющихся на морской зыби. Ровно светили кристаллы куполов по изгибу линии берега. И тут же машину тряхнуло на не замеченном вовремя валуне, и надо было сворачивать, чтобы выехать к центральному входу санатория. Огни вильнули в окно заднего вида и тут же вовсе скрылись за горизонтом, оставив лишь неясное сияние над черным морем, а через пару минут погасло и оно. И только запахи весны никуда не делись, одуряющие, до сумасшествия заостренные ночью.

Чугунная решетка ворот выступила из темноты, подсвеченная из будки пропускного поста; разумеется, единственное в регионе заведение по-настоящему солидного уровня без малейших колебаний перешло на термоядер. Открылась калитка, вышел охранник, наклонился к опущенному стеклу. Виктор назвал себя, протянул документы, но это было излишне: здесь персонал любого уровня знал родственников пациентов и по фамилиям, и в лицо, по видеокартотеке. Охранник удалился, и через несколько секунд решетчатые створки поползли в стороны.

Анна сидела молча. Анализировала, пыталась постичь. В таких случаях самые очевидные вещи обычно приходят в голову последними.

На стоянке возле гостевого корпуса их уже встречала очаровательная девушка-администратор, кажется, все-таки заспанная, хотя, по идее, они дежурят круглосуточно: мало ли из какого часового пояса могут прибыть посетители. Улыбнулась ненакрашенными губами:

— Здравствуйте, Виктор Алексеевич. Для вас и вашей спутницы приготовлены два номера на третьем этаже. Вы можете отдохнуть с дороги, а как только Аля проснется, вам сразу же сообщат.

Улыбнулась, будто хорошему знакомому или хотя бы постоянному клиенту. Когда ты был здесь последний раз? — когда привозил Алю, то есть нет, ты же все-таки навещал ее, вот только почему-то никак не выходит вспомнить, в каком году…

— Значит, она твоя дочь, — сказала Анна, когда они поднимались по лестнице, и все в ее словах было неправильно: и какое-то слишком определенное «она», и акцент на предпоследнее слово. — Что с ней?

— Рак. Наследственное. Оксана… я тебе, кажется, говорил.

— Понятно.

И снова прозвучало странно, включая эту мгновенную, словно на обработку информации, паузу, и складывалось впечатление, будто понятно ей что-то совсем другое, далекое, тайное и уж точно ненужное сейчас тебе. Стоит начать разбираться, раскручивать, откуда и что именно она знает, с чем сопоставляет и как интерпретирует — и полетит ко всем чертям уверенность и кураж, посыплется удача, подпадет под сомнение сила, правота и свобода. Тебе это не надо, вот и молчи. По большому счету, тебе и Аля давно уже не нужна.

Они поднялись на этаж. Анна остановилась перед двумя соседними дверьми, вставила карточку в замок. Обернулась:

— Ты приведешь их сюда?

— Нет, — он тоже расщелкнул дверь. — Зайди пока, осмотрись, если интересно. Через пять минут спускаемся. Разговаривать будем там, в беседке.

— Вы точны, — сказал Макс Зильбер, отделяясь от парапета. — Я рад.

— Почему вы? — намеренно брутально бросил Виктор, входя в беседку. — Речь шла о переговорах с первым лицом.

Узкая фигура Зильбера выделялась черным на фоне чуть более светлого неба и моря, серебрящегося параллельными дорожками от комбинатов: правильный пейзаж, и неважно, что противник демонстративно повернулся к нему спиной. На самой темной, теневой стороне беседки угадывалась еще одна фигура, громадная, квадратная. Как бы секретарь, а по сути — телохранитель или даже боевик. Против хрупкой и совершенно безопасной Анны. Но так даже лучше. Твоя сила кардинально в другом.

— ВАО «Концерн „Термоядер“» управляется Советом директоров на равных коллегиальных основаниях, — ровно пояснил Зильбер. — Мы практически рыцари Круглого стола. В этом регионе я — первое лицо.

— Предмет наших переговоров касается не только региона.

— Думаю, Виктор, вы сами не пожелали бы общаться здесь со всем Советом директоров в полном составе, — неуловимая усмешка на затененном лице. — Не волнуйтесь, я уполномочен принимать любые решения.

— Спасибо, это я и хотел уточнить.

Обмен любезностями можно считать завершенным. Теперь к делу, и начинать должен не ты. Предлагать будут они, а твое дело — выслушать спокойно и назвать свою цену. С которой им придется в любом случае согласиться.

Вдохнул прохладного весеннего воздуха с тонким запахом моря и меда. Накатывало щекотное чувство предвкушения решающей битвы, пика, кульминации. Когда стоишь с противником лицом к лицу, когда ясна расстановка сил и притязаний, когда все, что будет дальше, зависит от тебя самого — становится легко и весело, как в хорошем сне. Больше нет ни тяжести, ни страха, ни сомнений. В этот момент начинается… нет, даже не борьба за нее — она сама. Твоя свобода.