Совет профсоюзов решил проводить демобилизацию без промедления, и губсовнархозу было поручено «ввиду исключительной важности предоставить дорогам Петроградского узла необходимое количество кровельного железа для оборудования теплушек для отправки трудармейцев. [186] Была образована специальная комиссия для координации всех мер по скорейшей отправке всех демобилизованных. Газеты опубликовали это постановление. [187] В тот же день совет профсоюзов принял другое важное решение: «За все дни ненормального хода работ на заводах и фабриках до понедельника 28 февраля должно быть уплачено по тарифу». В то же время всем тем, кто, вопреки обращению Петросовета, не станет на свои места, «за дни невыхода на работу и простоя предприятия уплачено быть не может». Были приняты меры к тому, чтобы продовольствие отныне выдавалось «лишь в связи с фактическим посещением рабочими предприятия». [188] Партийная организация Петрограда, несмотря на крайне скудные продовольственные запасы, имевшиеся в городе, сумела все же найти средства, чтобы несколько улучшить материальное обеспечение рабочих. Уже 24 февраля в «Петроградской правде» было объявлено, что через два дня будет выдача продовольственных пайков по всем видам карточек; пайки выдавались по тем масштабам довольно значительные: для групп «вредных и горячих цехов» и «ударных» — по 4 фунта мяса, детям от 1 до 3 лет — по 1/4 фунта шоколада и банке сгущенного молока, детям от 3 до 7 лет — по 2 фунта риса и т. п. [189]

Наконец, было принято решение Петроградского СТО «Об огородах», по которому рабочим предоставлялись разного рода льготы в предстоящей обработке огородов на пригородных территориях. [190] В условиях экономической разрухи подсобные хозяйства имели огромное значение для материального обеспечения трудящихся, вот почему названное постановление было с большим одобрением встречено рабочим населением.

«Волынка» в Петрограде к началу марта в основном уже прекратилась, хотя на некоторых предприятиях этот болезненный процесс продлился еще всю первую неделю марта. Самая острая вспышка «волынки» пришлась на 24–25 февраля. Вот почему уже 27 февраля «Петроградская правда» с полным основанием писала в передовой статье: «Возобновляется правильная работа там, где шкурникам удалось ее расстроить».

…И в этот момент вспыхнул антисоветский мятеж в крепости Кронштадт.

В начале марта Советскую Россию облетело невероятное известие: восстал Кронштадт. Это казалось нереальным, ибо балтийские моряки сделались привычным символом Октября, а Кронштадт — образом революционной Балтики. Матрос-балтиец с винтовкой в руке и пулеметной лентой через плечо уже тогда стал излюбленным плакатным героем молодой советской графики. И справедливо, ибо заслуги балтийцев перед Советским государством в годы революции и гражданской войны поистине огромны.

4 марта на пленуме Петроградского Совета выступил Г. Зиновьев, который дал поверхностное объяснение случившемуся, не раскрыв классовой природы событий. По его мнению, причиной мятежа стали исключительно действия агентов белой эмиграции и международной буржуазии (они «пробирались в Кронштадт, сыпали золотом»). [191]

Для правильного понимания причин мятежа следует рассмотреть социальный состав частей и кораблей, дислоцированных в Кронштадте, а также политическую обстановку, царившую в ту пору в крепости.

Зимой 1920/21 г. в просторной гавани Кронштадта стояло сравнительно немного кораблей, однако в боевом отношении они представляли собой существенную часть Балтийского флота. Кронштадт был по тем временам первоклассной морской крепостью: 34 батареи со всех направлений прикрывали подходы к острову, большинство орудий были крупнокалиберные — 12–, 10- и 6-дюймовые, а кроме того, десять зенитных батарей защищали крепость с воздуха. [192] Здесь находились новейшие, вполне боеготовные линейные корабли «Петропавловск» и «Севастополь» (водоизмещение — 23 тыс. т, вооружение: 12–350-мм, 16–120-мм, 4–47-мм зенитных орудия). [193] Несколько уступал им линкор «Андрей Первозванный» (водоизмещение — 17 400 т, вооружение: 4–305-мм, 14–203-мм, 12–120-мм, 4–75-мм орудия); к тому же к моменту мятежа его начали готовить к консервации, и он был частично разоружен (например, с него сняли 6 120-мм орудий [194] ), однако основная часть артиллерии главного калибра оставалась боеготовной. Кроме названных кораблей в Кронштадте стояли минный заградитель «Нарова» со слабым артиллерийским вооружением и тральщик «Ловать», а также несколько вспомогательных судов. Остальные корабли Балтфлота, в том числе все миноносцы и подводные лодки, дислоцировались в ту пору в Петрограде.

Таким образом, боевая мощь (в особенности артиллерийская) маленького острова Котлин была весьма велика. В общей сложности в Кронштадте к моменту мятежа имелось 140 орудий различных калибров, из них 41 тяжелое (305–250-мм), а также свыше 100 пулеметов. [195]

Кто же стоял у этих орудийных стволов и нес наряды на фортах?

В ходе ожесточенной гражданской войны Советское государство вынуждено было создать значительные вооруженные силы — Красную Армию и Красный Флот. Но 1 декабря 1920 г., когда пал последний организованный фронт белогвардейцев, общая численность вооруженных сил всех видов составляла 5532 тыс. человек, из них 5322 тыс. — в сухопутных войсках и 210 тыс. — на флоте. [196] С окончанием гражданской войны и интервенции с большой остротой встал вопрос о демобилизации: разоренная страна не могла содержать столь многочисленные вооруженные силы, народное хозяйство нуждалось в притоке рабочих рук.

Общие масштабы демобилизации выглядят следующим образом: декабрь 1920 г. — 61 тыс. неловек, январь 1921 г. — 167 тыс., февраль — 158 тыс., март — 147 тыс.; итого за четыре месяца — 533 тыс. человек. Как видно, демобилизация коснулась лишь менее 10 % общей численности вооруженных сил, что, конечно, нельзя назвать значительным. Вот почему в рассматриваемый период проблема демобилизации сделалась одной из самых основных во внутриармейской жизни, приобретая порой довольно острые формы.

На флоте демобилизация проходила в еще более замедленном темпе. Численность личного состава Красного Флота выражалась следующим образом (по данным на первое число каждого месяца): декабрь 1920 г. — 210 тыс. человек, январь 1921 г. — 180 тыс., февраль — 186,2 тыс., март — 217,5 тыс., апрель — 188,5 тыс. человек. Как можно заметить, средняя численность военных моряков за период декабрь — март осталась примерно на одинаковом уровне, а уменьшение численности к началу апреля является в значительной степени следствием кронштадтского мятежа. Демобилизация на флоте задержалась, ибо в короткий срок трудно было подготовить квалифицированную смену для экипажей современных боевых кораблей. Так, например, на Балтийском флоте за полтора месяца 1921 г. (с 15 января по 28 февраля) демобилизовался всего лишь 601 моряк. [197] Учитывая, что численность личного состава Балтфлота составляла в ту пору в среднем 23–24 тыс. человек, количество демобилизованных нельзя признать значительным. Как будет показано далее, замедленный темп демобилизации вызывал недовольство среди части моряков.