Шрифт:
В этой тюрьме сидело двести девять заключенных, ожидавших смерти.
Двести восемь мужчин и одна женщина.
Сто пять black, [4] девяносто семь white, [5] три hispanic [6] и четверо, согласно записи в статистической колонке, — other. [7]
Рано или поздно большинство попадает сюда.
Они либо отсиживали положенный срок в одной из камер, выходящих в коридор, где теперь стоял Эриксен, либо их перевели сюда, когда им осталось прожить последний день. Здесь, в Маркусвилле, казнили всех, кого приговорили к смерти в штате Огайо.
4
Черные (англ.).
5
Белые (англ.).
6
Латиноамериканцы (англ.).
7
Прочие (англ.).
«Они тут под моим присмотром», — думал Вернон.
«Я знаю каждого. Они моя жизнь, семья, которую я так и не завел, я каждый день как среди родных.
Пока смерть не разлучит нас».
Вернон потянулся, разминая длинное тело. Он был по-прежнему строен, что называется, в форме, короткие светлые волосы, худое лицо, глубокие морщины на щеках. Он устал. Это была долгая ночь. Стычка с колумбийцем, который бушевал больше обычного, а новичок из двадцать второй камеры, конечно, не спал, ревел как ребенок, все они так поначалу. Потом еще эта стужа. Эта проклятая зима выдалась в Южном Огайо самой холодной за много лет, а отопление, едва заработав, сразу отключилось, систему давно надо было менять, но бюрократы все тянули и тянули, ясное дело — сами-то тут не работают и не мерзнут.
Он медленно шел серединой коридора. Все было спокойно, из нескольких камер доносилось тяжелое дыхание, видимо, кто-то заснул перед самым рассветом.
Он направлялся туда, куда обычно заглядывал, когда ночь отзывалась усталостью и отвращением, когда нужны были новые силы, чтобы вернуться сюда на следующий вечер.
Эриксен проходил камеру за камерой. Быстро поглядывал направо-налево — с обеих сторон спокойно.
Он подошел ближе, отступил от линии, проведенной посередине на полу, пошел теперь вдоль длинного ряда металлических решеток с правой стороны коридора. Заглянул в камеру двенадцать, посмотрел на Брукса, который лежал там на спине, в камеру десять — на Льюиса, тот сунул одну руку под подушку и прижался головой к стене.
Потом Вернон остановился.
Камера восемь.
Он заглянул в нее, как делал уже много раз.
Пуста.
В этой камере заключенный скончался, и с тех пор они решили никого туда не помещать. Суеверие, конечно. Но заключенным не положено умирать раньше срока, они должны целыми и невредимыми доживать до исполнения приговора.
Вернон Эриксен на миг вгляделся в пустоту. В горе и в радости. Лампа всегда светила на потолке, койка не застелена. Пока смерть не разлучит нас. Его взгляд задержался на одной из грязных стен, которая больше ни у кого не вызывала ненависти, услышал звук из сливного отверстия, которым уже никто не пользовался.
Он почувствовал, как к ногам возвращаются силы, головная боль слабеет.
Он улыбнулся.
Джон был дома один, и ему следовало навести порядок, приготовить ужин и забрать Оскара из садика, всего через два дома.
Он попробовал заснуть. Все время после обеда он пролежал на застеленной двуспальной кровати, ворочался и пытался закрыть голову подушкой: свет проникал в спальню сквозь жалюзи и отражался от светлых крашеных стен, он чувствовал себя совсем паршиво, голова просто разламывалась.
Джон сел на постели Хелены и опустил ноги на мягкий коврик. Почувствовал, что вспотел. Он ударил его прямо в лицо. Джон чувствовал, как дрожат руки, он прижал ладони к коленям, но руки продолжали дрожать.
Скоро придет Хелена. Она тихонько вздохнула, когда Джон позвонил ей и попросил забрать Оскара, объяснив, что устал, что у него выдалась долгая ночь и ему нужно несколько часов, чтобы выспаться в одиночестве.
Что бы ты ни делал, Джон, избегай контакта с полицией, никогда с ними не связывайся.
Это прошептал отец, потом обнял его и долго не отпускал, а затем повернулся и исчез навсегда.
Джон слышал, как снаружи в подъезде ходит лифт, кто-то поднимался наверх. Лифт остановился, вышли две пары ног, высокий голосок крикнул так, что эхом отдался на лестнице, а затем маленькие пальчики нажимали звонок настойчиво и долго, пока мама искала свои ключи в большой матерчатой сумке.
— Папа!
Оскар промчался через холл, но споткнулся о порог двери в спальню и упал. На короткий миг воцарилась тишина, но мальчик решил, что не станет плакать, поднялся и, вытянув вперед руки, сделал последние шаги к кровати.
— Папочка! Ты дома!
Джон посмотрел на сына: все личико — сплошная улыбка. Он наклонился вперед, поднял сынишку, прижал и не отпускал до тех пор, пока худое тельце не стало ерзать: мальчик устал стоять смирно и хотел высвободиться. Джон пошел за пятилетним ребенком, который бегал по квартире, словно впервые здесь очутился и все ему внове. Джон услышал и ее шаги, посмотрел на дверь: в проеме стояла Хелена.
— Привет.
Она была красивая — рыжие волосы, взгляд, который рождал в нем ощущение, что он любим.