Но вместо этого она отыскала Ларса Огестама — прокурора, отвечавшего за предварительное следствие, и коротко доложила то, что сообщил Кранц. Потом вернулась в Крунуберг, в свой кабинет, прочла сначала заявление, которое было составлено накануне, потом свои собственные рапорты — о задержании в Накке и об обыске по тому же адресу.

Мариана была удручена. Это случалось с ней редко.

Все то же чувство, снова это лицо, искаженное страхом и в то же время ничего не выражающее, — хотелось двигаться дальше, но оно мешало, поэтому она взялась перебирать высокую стопку ожидавших своего часа дел.

Нет, ей от этого так не избавиться.

По поручению Огестама она позвонила в канадское посольство и задала вопросы насчет паспорта, который лежал перед ней на столе. Чиновник ответил. Именно то, чего ей не хотелось услышать. Она перебила его, поднялась, держа трубку в руке, предупредила, что направляется к ним, чтобы продолжить разговор на месте.

Торопливые шаги по коридору, она еще не успела застегнуть куртку, когда проходила мимо кабинета Гренса.

Теперь он был на месте, она издалека догадалась об этом: в коридоре громко звучала та музыка — что-то из времен, когда ее еще и на свете не было, — пела Сив Мальмквист, а Эверт в такт раскачивался на стуле. Прежде Хермансон несколько раз видела, как он в одиночестве, думая, что никто его не видит, танцевал в кабинете под бессмысленную музыку; интересно, кто была его партнерша, которую он вел в танце, там у письменного стола, под один из припевов Сив Мальмквист?

Хермансон постучала по распахнутой двери. Гренс раздраженно поднял взгляд, словно его оторвали от важного дела.

— Да?

Она не ответила, а просто вошла и уселась в кресло для посетителей. Гренс посмотрел на нее с удивлением, он не привык, чтобы в его кабинет входили без приглашения.

Хермансон посмотрела на него.

— Я…

Эверт Гренс поднес палец к губам.

— Минуточку. Пусть она закончит.

Он закрыл глаза и стал слушать голос, наполнявший кабинет дыханием шестидесятых, ощущением юности и будущего. Минута-другая, и голос умолк, а следом и оркестр.

Эверт встретился с ней взглядом.

— Ну?

Мариана колебалась: не выложить ли ему начистоту все, что она думает про эту его музыку, из-за которой его вечно приходится ждать.

Но на этот раз передумала.

— Утром я была у Кранца. Он вчера весь вечер с этим просидел.

Гренс нетерпеливым жестом показал, что хочет знать больше. Хермансон продолжала, но вдруг почувствовала, что задыхается, словно слишком торопясь.

— Паспорт Джона Шварца. Он фальшивый, Эверт. Фотография и печать — Кранц совершенно уверен, что они липовые.

Эверт Гренс громко вздохнул. На него вдруг навалилась усталость. Вот чертов денёк!

С самого начала, с тех пор, как он вошел в это здание чуть позже шести утра, во всех коридорах словно воцарился какой-то следственный мрак. Недоумки, рапортующие о бессмысленных допросах, вернувшиеся из безрезультатной слежки или раздающие ничего не значащие протоколы вскрытий. Он выждал пару часов, потом прогулялся в маленьком безымянном парке и вернулся в кабинет, который был так же пуст, как когда он его оставил.

— John Doe.

Неизвестный иностранец в предвариловке. Только этого недоставало!

— Прошу прощения.

Гренс встал, вышел из кабинета и прошел по коридору. Он остановился у кофейного автомата — эспрессо, без всего, — пластиковая чашка жгла ладонь, пока он медленно шел обратно, стараясь ничего не пролить на ковер.

Подув на жидкость, он поставил чашку на письменный стол, остыть.

— Спасибо.

Он вопросительно посмотрел на Хермансон.

— За что?

— За то, что принес кофе и для меня тоже.

— А ты разве хотела?

— Да, спасибо.

Эверт Гренс демонстративно поднял горячую чашку и поднес к губам, отпил немного, чтобы попробовать вкус.

— Неидентифицируемый иностранец. Понимаешь, в какой жуткий переплет мы можем попасть?

Он уловил, но проигнорировал ее иронию. Мариана сглотнула, от злости, но заговорила снова:

— Конечно, я тут новичок. Но я уверена. По реакции Шварца. Она не давала мне покоя весь вчерашний вечер, всю ночь и утро. С ним что-то не так.

Гренс слушал.

— Я позвонила в канадское посольство. А сейчас туда поеду. Понимаешь, Эверт, номер паспорта, он верный.

Хермансон подняла руку.

— И он на самом деле выдан мужчине по имени Джон Шварц.

Тяжело дышать, снова навалилась тяжесть.

— И, несмотря на переклееную фотографию и фальшивую печать, мы можем теперь констатировать: никто никогда не заявлял о его пропаже.

Она помахала паспортом, который сжимала в руке.

— Эверт, тут что-то не сходится.