— Лестор!

— Возможно, он добрался до Молочных Пиков первым? И теперь ждет удобного момента, что бы напасть… Напасть на вас!

— И на вас — граф Коршун! Не забывайте и себя, ваша тайность!

Сермен почувствовал тяжесть в груди, холод в позвоночнике. Лестор охотится на них, как на дичь.

— Я приказал выслать отряд из крепости нам в подкрепление, тем более, что лезть в Молочные Пики без вооружения и запаса людей, нет здравого смысла. Можно ждать угрозы от кого угодно — от Лестора, троллей, гоблинов, овражных гномов, эльфов, кто только не идет войной на наш орден, граф! Таких много, Сермен. Меньше союзников, — уже более спокойно произнес архимаг.

— Значит, ждем подкрепления из ордена?

Орест Бартольд молча кивнул.

Сермен долго решался задать вопрос и неожиданно понял, что лучшей возможности не представится.

— Мессир архимаг, ответьте на один… мучающий меня вопрос.

— Да граф, пожалуйста.

— Почему герцог отправил меня с вами в крепость, а не кого-либо из своей непосредственной свиты? Не из канцелярии или Верховного судейства?

Губы архимага тронула легкая ухмылка.

— А вы еще не догадались, Сермен?

Граф изумлено сжал кулаки.

— Нет…

— Проще простого, мой друг. Проще простого. Подумайте сами. Вы ведь подчиняетесь и подчинялись долгие годы ему лично. Ни от кого не зависели и даже всецело, герцог доверил вам жизнь своей дочери. Ответ так прост…

Страхи и опасения Сермена Коршуна одолевавшие еще на пороге в крепость Судейской главы пробуждались и оживали. Государственная измена! Государственная целостность!

Прочитав ответ на лице главы Серой Башни, архимаг широко усмехнулся.

— Да, Сермен. Только мы можем противостоять эльфийским магикам и Лестору! И только вам, Сермен Коршун, Альвинский решился доверить свое самое сокровенное. А власть — власть всегда переходила из рук в руки, если герцог не удержит ее, значит, на смену Королевству Людей придет новый, сильнейший за него владыка. Власть сильнейшим! Так было испокон веков — и будет продолжаться.

Интересно, время для барона Хорвута не наступило?

— Себастьен, неужто поймали-таки?

Злорадство от чистокровных эльфов, так давно перестало его беспокоить, что он понемногу стал приходить к мысли — а не принимать эльфийскую въедливость в извращенную форму комплиментности, адресованную сугубо его персоне. Себастьян все чаще принимался раздражаться на колкости эльфов, порой незаметно, втихаря, его рука тянулась к рукояти клинка, и как всегда, как он не скрывал это, эльфы углядывали его яростный, судорожный для их понимания, жест, — заливались издевательским, мелодичным смехом, который стыдил и укорял его самолюбие. И тогда, он каждый раз брал себя в руки, заставлял улыбаться, бормотать извинения. И лишь через почти три десятка лет жизни, он научился игнорирующей улыбкой, отстраняться от издевок на полпути к своему честолюбию. К честолюбию полукровки.

— Ба, точно поймали! Во даешь, Себастьян! Ее высочество будет рада…

Ублюдок Марьян! Засранец Марьян! Он это нарошно. Точно нарошно! Упомянул не "его величество", а — "ее высочество"…Выкормыш поганый! Да если знаешь, то молчи! Жаба давит?..

Он поставил ментальный щит к своему сознанию, но успел увидеть: Марьян уловил его яростный и ненавистный гнев. Молодой эльф довольно болтал ногой, обутой в легкие для похода мокасины, сидя на самом нижнем суку ялина. Глаза так и блестели от ехидства.

Подонок!

— Успокойся, Себастьян. Король и Магический Круг заждались тебя, куда вы запропастились? Тебе ведь велено было действовать быстро и аккуратно, а ты что натворил? Бойню устроил на все холмы — мы с ребятами твое чародейство аж отсюда видели, небось, и весь двор в Эль-Фароне залюбовался. Её высочество тоже… — Марьян снова завелся смехом.

За спиной тоже было весело, приглушенно смеялись солдаты, чего в другой раз себе не позволили, отряд вел он, поэтому подчинялись ему, но, ступив, под кроны Эльфрана сразу ощутил многолетнюю скованность и неловкость, — сколько не живи, а для них останешься полукровкой! Он натянул капюшон до носа, в густом мраке ялинов надеялся, что соплеменники не заметят блеска его злых очей. Марьян дурачился на суку так низко, что до него можно было дотянуться рукой. Ну, а что потом? Сорвать наглеца вниз? К чему приведет? Он не посмеет причинить эльфу зла, как бы не старался. Необъяснимая душевная и моральная преграда душила его всегда, только он задумывался причинить чистокровному эльфу боль. Ментальная, подсознательная преграда давила мысль о яростной мести еще в зародыше. Для Себастьяна оставалось лишь одно мучительное избавление — судорожные рефлексы мышц руки, — тянущейся к эфесу клинка.

— А где Кристофьен и Малек? Эльфар Жилич?

Марьян никак не отстанет.

— Убиты, — буркнул Себастьян.

— Убиты? — Растеряно переспросил эльфийский разведчик, затем ледяным голосом продолжил: — как убиты? Как ты мог допустить такое? Куда ты смотрел Себастьен?

Во "Себастьен" — этот ублюдок опять начинает коверкать его имя, так же, как другие его сопливые "дружки".

В ответ маг только ухмыльнулся.

— На закат. Сегодня был прекрасный закат. Солнце красиво опускалось за…