Насколько важен? Коннор не задал этого вопроса, а лишь неопределенно ухмыльнулся. Это не имеет значения. Не должно иметь значения.

Они отправились вместе инспектировать коттедж для персонала в дальнем конце владения. Тут работы еще и не были начаты. Именно здесь жили помощники, когда лагерь функционировал. Это был ряд простых коттеджей для посудомоек, садовников, охранников и рабочих. И конечно, сторожа Терри Дэвиса, который жил в лагере круглый год.

Вид бунгало произвел любопытное действе на Коннора. Он замедлил шаги, задерживаясь, с этим местом было связано слишком много воспоминаний о темном унижении и отчаянии.

Очевидно, Оливия не прочла его мыслей, составляя свой список. Она направилась к дальнему коттеджу и по трем ступенькам поднялась к двери.

— Мы должны проверить эти здания, — сказала она. — Посмотреть, что нужно сделать.

Он остался на месте. Нет.

С болезненным скрипом ржавых петель медленно открылась входная дверь, и Оливия ключом отперла главную комнату.

— Здесь душно, — сказала она, поворачиваясь к нему. — Ты идешь?

Мой бог. Разве она не помнит, что в этом доме жил его отец?

Очевидно, нет. Коннор заставил себя двинуться, взобрался по ступенькам, пересек крыльцо, следуя за ней в темное бунгало. Мгновенно воспоминания обратились в образы из ночных кошмаров. Холодильник, в котором, кроме упаковки болонской копченой колбасы и нескольких банок пива, ничего не было, сломанная софа, там, где она стояла, остался бледный квадрат линолеума. Против своей воли он увидел, как его отец падает на серые подушки; дюжина пивных банок выстроилась на полу.

— Что-нибудь случилось? — простодушно спросила она. — Ты сегодня не в себе.

— Черт побери, ты представляешь, о чем я сейчас думаю?

Она отступила на шаг, немного задетая его тоном.

— Попробую сообразить, — сказала она. — Может быть, о строительном подрядчике?

Само ее смущение вернуло Коннора на место. Ожидать, что она помнит, кто жил в каждом бунгало, и предположить, что она будет считаться с его чувствами, было определенно глупо. Но почему-то он вообразил, будто что-то значит для нее. А может быть, напротив, она точно знала, что делает. И эта маленькая экскурсия должна была послужить ему напоминанием: «Вот кто ты. Вот почему я ушла от тебя и не оглянулась».

— Хорошо, — сказал он. — Пусть будет строительный подрядчик.

Она нахмурилась сильнее:

— Послушай, если ты хочешь, чтобы я поговорила с Фредди, я поговорю. Но…

Он горько рассмеялся, проводя рукой по волосам:

— Ты сделаешь это, Оливия. Ты поговоришь с Фредди.

Она удивленно отступила и прошла в пустую кухню, где на стене висел древний календарь с выцветшей до неузнаваемости картинкой. Даже от двери Коннор разглядел неверный почерк своего отца под некоторыми числами календаря. До последних дней своей жизни пьяница Терри Дэвис пытался сохранять достоинство. Он не был плохим человеком и никогда не поднял руки на Коннора и не повысил на него голоса. Но почему-то Коннору было бы легче, если бы его отец его обижал. Тогда Коннор мог бы ненавидеть его, перестать надеяться на то, что он бросит пить. Может быть, Коннору нужно было уйти девять лет тому назад, а не пожертвовать собой ради того, чтобы защитить отца.

Оливия осматривала комнату, открывая то одну, то другую двери кладовок. Наконец, до нее дошло, что Коннор по выражению ее лица понял, что она сложила два и два. Какая-то запись на выцветшем пожелтевшем календаре навела ее на мысль. Она повернулась к нему, положив доску на стойку:

— О боже, Коннор. Я не поняла… Почему ты ничего не сказал?

— Не сказал что? — спросил он невозмутимо. Что это было место, где он провел самые худшие, самые болезненные часы своей юности? Что его беспомощный, сломленный отец все еще живет в этом доме, словно призрак?

— Мне так жаль. — Она пересекла комнату и взяла его руку в свои. — Я действительно не имела представления, что это дом твоего отца. Клянусь. — Ее прикосновение было нежным и странно доверчивым.

Он этого не ожидал. Сочувствие и даже понимание. Она не могла знать, понял он. Когда он был мальчишкой, вынашивал планы оторваться от своего отца, как ему хотелось сохранить в тайне то, что его отец алкоголик.

Он опустил взгляд на их встретившиеся руки: ее, нежные, и его, грубоватые, и потом посмотрел ей в лицо. За те годы, что он ее не видел, она умудрилась избавиться от той забавной, умной и странной Лолли, которую он знал, той, в которую был влюблен. Теперь это была красивая незнакомка с прохладными глазами, уравновешенная и успешная, и тем не менее, она сумела понять, что с ним происходит, и посочувствовать ему.

— Пожалуйста, прости меня, Коннор, — прошептала она. — Пожалуйста.

Очень осторожно, не отводя от нее глаз, он высвободил свою руку из ее ладоней. В то же самое время его гнев прошел. Она была единственным человеком, который так на него действовал.

— Тут нечего прощать, Лолли.

Она вздохнула:

— В самом деле? Ты не собираешься бросить меня?

— Нет. Это, похоже, специализация твоего приятеля, Фредди.

— Дело в том, что он действительно страстно убежден и успехе проекта. Я… гм… я нуждаюсь в нем, Коннор. Он приехал сюда со мной после… после того, как, в общем, мне было действительно трудно, и… он нужен мне, — повторила она.