— Я интересуюсь, папа, тем, как ты проводил время в лагере.

Он ухмыльнулся:

— Ты должна быть более конкретной. Я провел там кучу дней.

Она сделала глубокий вдох. Пауза была длинной и тяжелой, как ей показалось.

— Расскажи мне о лете 1977-го.

Его выражение смягчилось и стало задумчивым.

— Дай вспомнить. В тот год я был вожатым. Почему ты спрашиваешь?

— Я нашла твою старую фотографию, датированную августом 1977 года, и мне стало любопытно. — Она вытащила бумажный конверт из сумки и передала его ему.

Его руки беспокойно двигались, пока он надевал очки для чтения и брал у нее выцветшую фотографию.

— Ну, я почти забыл об этом…

Что-то — может быть, мягкость его голоса или туманность его взгляда — сказало Оливии, что он лжет.

— Забыл о чем? — настаивала она.

— О том, что я выиграл этот трофей. Я все еще люблю теннис. Мне нужно вернуться в игру.

— Копия этой фотографии висит в булочной «Скай-Ривер». Но тебя там отрезали.

— Я… этого не знал.

— Как близки вы были с Маришкой Маески? — спросила Оливия, глядя ему в лицо.

Он повернул снимок. Она знала, что там ничего не было, кроме даты.

— Терри Дэвис сказал мне, что у вас был роман, — объяснила Оливия.

— Ты показывала фотографию Терри Дэвису?

— Так точно. Он живет теперь в «Индиан велл». — Оливии не хотелось переводить разговор с Маришки. — Она была очень красивая, — отважилась сказать Оливия. — Вы были… парой?

Он вздохнул и откинулся назад на стуле.

— Я думаю, ты сама видишь.

— Ты был с ней летом 1977 года, — повторила она. — И позже в том же году ты женился на моей матери.

Он побледнел, его взгляд не встречался с ее взглядом.

— О боже, папа. — Она хотела, чтобы он все отрицал, чтобы защищался.

— Оливия, это древняя история. Это случилось до твоего рождения. Не понимаю, какое это сейчас может иметь значение.

Она вытащила другую бумагу, на этот раз распечатанную в публичной библиотеке Авалона. Она нашла ее, исследуя архивы «Авалонского трубадура». Заголовок гласил: «Булочная «Скай-Ривер» отмечает свой 50-й юбилей». На фотографии были миссис Хелен Маески и ее внучка Дженнифер Маески.

Дженни вышла замечательно, во всей ее темноволосой красе. Было очевидно потрясающее сходство между Маришкой и ее дочерью.

Оливия следила за лицом отца. Он побледнел, и пот выступил у него на лбу. Он был потрясен — это она могла сказать точно. До этой минуты у нее не было улик, но сейчас она была уверена.

— Ее зовут Дженнифер Анастасия Маески, — спокойно сказала Оливия отцу. — Она родилась 23 марта 1978 года. — Дату было достаточно легко выяснить. Коннор спросил шефа полиции Рурка Макнайта, который был его другом. — Видишь, что у нее на цепочке? Ты можешь не разобрать на фото, но вот вторая подвеска, точно такая же. — Она протянула отцу запонку.

Он медленно опустил руку, словно заставляя себя посмотреть на нее.

— Ты уверена? — спросил он.

Она знала, о чем он спрашивает: «Ты уверена, что она — мой ребенок?»

— Нет. Убедиться в этом… твоя работа.

Он вытащил носовой платок и вытер лицо.

— А Маришка? Она вернулась в Авалон?

— Нет. Согласно сообщению шефа Макнайта — шефа полиции, она уехала, когда Дженни было три или четыре года, и не вернулась.

— Мой бог, Маришка, — прошептал ее отец. Он склонил голову на руки и уперся локтями в колени. Он словно стал меньше, как будто откровение разрушило какую-то жизненно важную его часть.

КАЛАЧИ С ДЖЕМОМ В БУЛОЧНОЙ «СКАЙ-РИВЕР»

11/2чашки растопленного сливочного масла;

1 маленький (3 унции) кусочек растопленного сливочного сыра,

1-1/4 чашки муки;

небольшой кувшинчик джема — выбирайте абрикосовый, или клубничный, или яблочный;

сахарная пудра

Сбейте масло и сыр до состояния легкости и пушистости. Добавьте муку, затем замесите тесто на поверхности, посыпанной мукой. Острым ножом нарежьте на квадраты по два сантиметра и поместите их в слегка промасленную бумагу. Положите в каждый калач маленькую ложечку джема и сложите противоположные углы вместе, прижав края. Выпекайте при 375 градусах в течение 15 минут. Когда калачи остынут, посыпьте их сахарной пудрой. Согласно рецепту, получается примерно две дюжины калачей.

Сентябрь 1977 года

Лагерь «Киога» был официально закрыт уже год. Филипп Беллами был среди последних вожатых, которые уехали из лагеря. Родители довезли его до железнодорожной станции в городе, и к обеду он должен был быть в Нью-Хевене. Он дожидался поезда номер два, направляющегося в Нью-Йорк-Сити. Мэтью Алджер тоже был на платформе, сидел на скамейке со своей подружкой, дочкой Барнардов, которая работала летом на кухне «Киога».