«Поразительная неизменность, с какой каждого, кто первый обнаруживает труп, стремятся превратить в подозреваемого!» — подумал Денисов. То же было и в штэтле: подозревали мужчину, который первым обнаружил убитую Сусанну Маргулис.

Денисов не удивился, когда в первом же протоколе обыска разобрал написанную по-латышски фамилию — Коэн. Обыск произвели на квартире Карла Коэна и его жен ы.

Рижский Шерлок Холмс послал на экспертизу изъятые на квартире Коэна наволочку, носовой платок со следами крови, просил определить групповую принадлежность…

«Самое страшное, что и эту сестру убьют. — Денисов поднялся, подошел к окну, вернулся. Снова сел. — И убьют тем же самым способом. Ночью. Во время сна. В помещении. Топором».

Цветные снимки старомодных старушечьих вещей — бархатных капоров, муфт, крошечных подушек-думок, атласных одеял сменяли страшные фотографии с места убийства и из морга. Только на одном снимке взгляд неожиданно отдохнул: в кадр случайно попал холодильник с выложенными по верху необычно крупными фиолетово-красными помидорами; жизнерадостный натюрморт, расцветивший унылые листы бесперспективного пятилетней давности уголовного дела.

На одной из страниц Денисов увидел постановление о наложении ареста на почтовую корреспонденцию, далее шли допросы свидетелей.

«Злата Хойна, — указала с подачи следователя одна из свидетельниц, — по национальности еврейка. Вела себя всегда настороженно. Отличалась странной привычкой озираться по сторонам. Особенно перед сном. Даже когда была рассержена и метала громы и молнии, глаза ее оставались всегда холодными и проницательными…»

За допросом шел протокол задержания «гр-ки Хойны Голды Вольфовны в качестве подозреваемой…»

Злату-Голду, однако, спас… Иосиф Вайнтрауб.

Следователь по фамилии Табарчук, по счастью, допрашивал его на русском:

«…С 15-го июля я находился в санатории на Рижском взморье. Моя жена — Влада Вайнтрауб приехала за две недели и сняла комнату недалеко от санатория на улице Йомас. В конце месяца на несколько дней сюда же прибыла моя родная сестра Сусанна Маргулис. 22-го июля на пляже мы трое случайно встретили проживающих в гор. Риге сестер моей жены — Юдит и Злату, с которыми она не виделась многие годы… Встреча эта была теплой, но очень короткой, поскольку моя сестра Сусанна должна была ехать в гор. Ригу в предварительную железнодорожную кассу за билетом Старшей сестре жены Юдит тоже надо было ехать в город. Мы проводили их на станцию, договорившись встретиться в воскресенье, после чего я с женой и ее второй сестрой -Златой — вернулись назад, в санаторий, где вместе ужинали… А в пятницу в санаторий позвонила Злата и сообщила, что Юдит убита у себя на квартире неизвестным лицом…

Моя жена, сестра и я, несмотря на плохое состояние здоровья, участвовали в ее похоронах. А еще через несколько дней мы узнали, что Злату обвинили в убийстве сестры, в связи с ее странным якобы визитом к Юдит на второй день после убийства. На самом деле Злату послала к сестре администрация фабрики узнать, почему Юдит не является на работу…»

В этом месте сбоку на протоколе допроса рука следователя начертала красным карандашом:

«Врет! Она сама поехала…»

«…В связи с этим я позвонил прокурору республики и попросил его личного вмешательства… Я старый коммунист, персональный пенсионер союзного значения…»

Обращение Вайнтрауба решило все. Злату отпустили, а Сусанну Маргулис и Владу Вайнтрауб следователь даже не допрашивал.

Трех из четверых этих женщин уже не было в живых.

Денисов снова разрыл массив слежавшихся бумаг. Один из документов явно был заключением почерковедческой экспертизы с таблицей — фотографиями букв и красными стрелочками — указателями направлений штрихов.

Ламбертс вернулся часа через два. С ним был рижский родственник Карла Коэна, они приехали из морга. Коэн-два несколько раз вынимал платок, вытирал глаза, затем, извинившись, вовсе ушел в коридор.

— Этот задержанный, что ночью приходил в комнату матери и ребенка… Гринчук… — Ламбертс был уже в курсе новостей. — Он бывал в Риге?

— Вряд ли…

— А что Управление?

— Сначала они, как обычно, попробуют обойтись без нас. Потом уж, если ничего не выйдет, отдадут на вокзал… Почерковедческая экспертиза? — Денисов подвинул рижскому коллеге таблицу.

— Ну да, — не по-русски тщательно выговаривая слова, объяснил Ламбертс. — По материалам дела проходит анонимка… — Он быстро перелистал дело. — Вот… — На фотографии были изображены наклеенные на бумагу разнокалиберные квадратики букв, вырезанные из латышских изданий. — Мы провели комплексную почерковедческую, криминалистическую и литературоведческую экспертизы. Это заключение «Три слова, использованные в анонимном письме, в официальном латышском языке в настоящее время не употребляются (лексика досоветского периода), в связи с этим можно предполагать — исполнитель анонимных писем является пожилым человеком, родом из местности, где говорят на ливском наречии…»

— По делу проходят люди, говорящие на этом наречии?
– спросил Денисов.

Ламбертс кивнул.

— Конечно! Погибшая Юдит и вся их семья, в первую очередь. Их знакомые. Все родом из Вентспилса.

— А текст анонимки?

— Жалоба на медлительность следствия, что следователь покрывает мужа Златы…

— Карла?

— Да. Кто-то все время катит на него бочку.

— А это? — Денисов показал на перечень в конце заключения.

— Так… Список литературы по лексике и диалектологии, использованный при экспертизе — «Латышская диалектология», «Среднее наречие Курляндии», «Звуки и формы балтийского языка…»