— Нет. — Спокойно выдержав его смеющийся взгляд, с непринужденной улыбкой отозвалась она.

— Ну что ж, Ваша воля. А я вот все же, пожалуй, не против присоединиться к Вам.

"Наглец!" — Сквозь легкую улыбку прозвала его Виктория.

"Недотрога!" — Присаживаясь за ее столик, подумал Джеймс.

Пока они молча выбирали блюда, она то и дело украдкой следила за Холтом. Как бы она лично к нему не относилась, что бы не думала, но одно она поняла точно — этот мужчина до безобразия красив. И почему поначалу она сравнивала его со слащавой мордашкой? Сейчас, внимательно глядя на него, она не могла не отметить его мужественной фигуры, широких плеч и подкаченный торс. Да и лицо его отнюдь не выглядело слащавым. Широкие скулы, небольшой прямой нос, волевой подбородок и открытый лоб — всё говорило о неукротимой воле сей личности. А одурманивающий взгляд черных глаз, наравне с жесткими губами, которые ей вдруг ни с того ни с сего очень захотелось попробовать на вкус — довершали сию картину.

"Да тут определенно есть во что влюбиться, — с упреком отметила про себя Виктория, — вот только жаль, что вся эта красота — очередная фальшивка. Внутри он все равно остается бесчувственным, жестоким эгоистом"

Наконец заказав блюда, они в немом ожидании уставились друг на друга.

Первым прервал тишину Джеймс.

— Ну, о чем поговорим?

— А о чем Вы обычно разговариваете со своими девушками?

— Это зависит от того, что им нравится. А что нравится тебе, помимо таинственности, конечно?

Проглотив его слишком ранний переход на "ты", Виктория немного задумалась.

— Я люблю детей. — Широко улыбнувшись, наконец, произнесла она.

При упоминании о детях, губы Джеймса немного скривилось.

— Ну, неужели Вы никогда не думали о собственных детях? Дети — это такая радость. Это… это поистине Божья благодать.

— Меня обычно детьми пытаются только запугать.

Нервно улыбнувшись, молодая женщина попыталась скрыть свою озадаченность.

— Это… это очень печально. — Опустив взгляд, проронила она.

Однако лицо Холта по-прежнему оставалось бесстрастным, и лишь едва заметный огонек в черных глазах выдавал его явную заинтересованность к этой таинственной незнакомке.

— Прости, но что именно ты находишь печальным в этой ситуации?

От прозвучавшего в его голосе искреннего удивления, девушка вновь подняла глаза.

— Ну, может, в Вашей ситуации, это и нормально. Но обычно детей нужно хотеть и любить. К ним нужно стремиться…

Устав от всей этой лабуды про невинных детишек, он резко прервал ее:

— Ты замужем?

Неожиданный вопрос вдруг резко выбил ее из привычной колеи.

— Нет.

— Есть дети?

— … Нет.

— И на возраст тебе уже около двадцати пяти, так?

Немного смутившись от того, что он угадал ее возраст, она отвела взгляд. Она никогда не обращала внимания на года. Свои почти двадцать пять ей по-прежнему казались восемнадцатью. Однако в его устах эта цифра прозвучала, словно он назвал ее дряхлой старухой.

Так и не дождавшись от нее ответа, Джеймс вытянул под столом свои ноги и, скривив губы в легкой усмешке, не спеша продолжил:

— Так что ты там говорила про детей? Кажется, к ним все должны стремиться?! А во сколько, в пятьдесят?

— Всё зависит от самого человека. Нужно просто почувствовать, что ты созрел для такого важного шага и решиться. Между прочим, по среднестатистическим подсчетам — женщины уже начинают думать о детях в двадцать два — двадцать три года.

— Замечательно. — Растянув улыбку ещё шире, протянул Джеймс. — Так позволь узнать, отчего у такой красивой, серьезной женщины как ты до сих пор нет детей?

— А вот это тебя совсем не касается. — Холодным тоном кратко проронила она, пригубливая вино.

Нисколько не смутившись ее тона, мужчина продолжал задумчиво смотреть на собеседницу.

— Ответ не нужен. Здесь и так всё ясно.

— Да неужели? — Нервно усмехнувшись, насторожено поинтересовалась собеседница.

Поразмысли ещё пару секунд, Джеймс, наконец, произнес:

— За тот короткий промежуток времени, что мы знакомы, без труда можно понять, что ты образцовая хозяйка в доме, привыкшая себя постоянно сдерживать и накапливать все в себе. Обычная человеческая радость для тебя подобна смертельному греху. Ты никогда не жила для себя, все время для кого-то. Из года в год ты старательно закаляла свое сердце лишь холодностью и безразличностью.

— Я вовсе не безразлична! — Резко перебила его девушка.

— Возможно, ты к кому-то и небезразлична. — Тут же согласно кивнул он. — Но все это относиться не столько к тебе самой, а скорее всего к кому-то из близких. Ты привыкла быть слишком сдержанной, слишком строгой… и слишком правильной. Ты и понятия не имеешь, кого прячешь в себе. Ты не знаешь, что та, вторая ты любит развлекаться, смеяться и по-настоящему любить жизнь. Ты живешь в своем коконе, боясь выпустить свое истинное "я" на свободу! И если сейчас перед собой я вижу холодную, сдержанную девушку, то внутри нее мне улыбается страстная, немного бесшабашная, манящая особа, которая не хочет ещё иметь детей, потому что она ещё желает пожить для себя. — Закончив свое повествование, он вдруг лукаво улыбнулся и потянулся за своим фужером. — Вот в этом-то мы и похожи, радость моя.