Да кто она такая?
– злился я.
– И что вообще о себе возомнила. Я решил, что обязательно нужно попытаться за тобой ухаживать, чтобы снять с себя эти оковы интереса. Но по-прежнему от тебя не было никакой реакции.

Калеб выглядел действительно растерянным, словно все никак не мог понять, что же я такое. Я видела это и понимала, что при его самолюбии ему очень тяжело смириться с тем, что кому-то он мог не понравиться. Сколько было у него девчонок, и каждая падала к его ногам. Несмотря на то, что это было мелочно с его стороны, я не могла его не пожалеть.

– Я начал узнавать о тебе через своих друзей, твоих родителей, даже съездил в Чикаго. Да, да в Чикаго, - подтвердил он мое невольное удивление и последующий за ним возглас.
– Я тебя почти ненавидел.

Теперь в его голосе прозвучал стыд. Он опустил глаза, а я не знала, что сказать, потому что постоянно и сама пребывала на грани любви и ненависти к нему. Как часто мне хотелось ударить его, чтобы наконец-то вызвать хоть какие-то чувства и отомстить за то, что полностью равнодушен ко мне.

– Хуже всего то, как я старался избавиться от этой мании. Я старался думать о тебе плохо. Я думал: что в ней интересного? Очередная глупая девчонка, залетевшая от какого-нибудь молокососа чуть умнее ее! И по какому праву она не обращает на меня внимание?! Так я думал до той лекции...

Калеб осекся, понимая, видимо, что вытягивает на свет не самые приятные воспоминания. Но я даже не поморщилась. Та лекция была в прошлой жизни. А эта поляна и он - в нынешней.

– Я думал, что унижая тебя в своих мыслях, мне станет легче, но после того, что ты сказала на лекции, я почувствовал себя настолько ужасно, что отвращение к самому себе захлестнуло меня. Ты мне веришь?

Он вновь взял мое лицо в свои ладони. Как, смотря в его прекрасные глаза, полные отчаяния и раскаяния, я могла не поверить?

– Верю...
– хрипло прошептала я, глотая слезы. Я не хотела сейчас плакать. Сейчас, когда понемногу передо мной начала проясняться картинка наших взаимоотношений.

– Но как же я испугался, когда ты заболела. Такая маленькая, хрупкая, истерзанная и измученная.

Я с жалостью смотрела на него и понимала, как же ему, с его гордостью, тяжело со мной делиться своими переживаниями. Когда я переплела свои пальцы с его, Калеб отстраненно посмотрел на наши руки. Они так контрастно отличались друг от друга в темноте. От холода я даже не чувствовала разницы в температуре наших тел. Его руки уже вовсе не казались мне обжигающе холодными.

Калеб замолчал, а я хотела, чтобы он и дальше говорил. Я хотела знать свой приговор. Хотела знать, смог ли он преодолеть свою непонятную тягу ко мне. Если так, то мне хотелось поскорее уйти, и больше не вспоминать о сегодняшнем вечере, а так же попытаться забыть и Калеба тоже. Если я ему не нужна, зачем воспоминания? Попрошу отца, и он сотрет их, а я смогу продолжать жить спокойно. Если только снова не влюблюсь в Калеба.

А если он все же не смог преодолеть своей мании ко мне... Я даже боялась надеться на это, потому, затаив дыхание, ожидала его последующих слов.

– И тогда, когда мне удалось сделать так, чтобы я мог сидеть около твоей кровати, я понял, как же жду твоего выздоровления и боюсь, что ты можешь не проснуться. Я давно болел тобой, но просто не мог себе в этом признаться. Не мог поверить, что кто-то вроде тебя - маленькая, беременная глупышка с воинственным характером, может влюбить меня в себя. Я не мог. Потому приходил потом, стараясь изучить тебя более скрупулезно. Я надеялся, что все пройдет, и ты перестанешь быть такой интересной и желанной. Я изучал тебя по твоей музыке, книгам, по тому, как воинственно ты смотришь на меня, когда я беру твои вещи без разрешения. Это было так интересно, смешно, так по-людски... А когда ты в воскресенье сказала мне то, что я так боялся услышать, я понял что потерял тебя, и ничто - ни моя красота, ни сила, ни талант, не могу заставить тебя любить меня .... Тогда я впервые понял, что не столь неуязвим, как считал.

Видя, как он мучается, я хотела было что-то сказать, но Калеб приложил холодный палец к моим разгоряченным губа и продолжил:

– Когда в пятницу мы стояли на крыльце, я точно видел, что ты хочешь поцеловать меня. Я даже не был зол, что так неожиданно вышли твои родители и мой отец. Просто потому, что я был полон надежд побыть с тобой здесь без них и их вездесущих ушей, и тогда, может, ты признаешься в своих чувствах, покоришься, снимешь свою оборону, - он так внезапно улыбнулся, что я невольно ответила на его улыбку. Мы застыли, и Калеб легким, трепетным движением прикоснулся к моим губам своими. Как же я не хотела, чтобы он отрывал их!!!

Мне стоило огромнейших усилий держаться в кольце его рук и не броситься ему на шею. Что он со мной творил!

– И что я вижу первым делом, как ты приезжаешь в кемпинг? Как ты флиртуешь с братом Оливье. Простым парнем, у которого нет моих проблем, который вполне может разделить с тобой простые людские радости и никогда не будет для тебя столь же опасным, как я. Это был такой ощутимый удар по моим чувствам. Если раньше я мог поверить, что ты можешь быть моей, то теперь добавились сомнения. Ведь ты вполне можешь выбрать его. Сколько раз ты напоминала мне, что знаешь, каков я? И меня это мучило. И я сказал себе: какой же ты глупец, она знает, что ты за монстр, зачем ты ей?